Уолл-стрит и революции в России 1905-1925

Потенциально самой крупной рыбой была "Ford Motor Co." 9 апреля Хеллер обратился к представителю "Ford" Эрнесту Канселеру с просьбой об аудиенции у Генри.[794] Это побудило секретаря и помощника Форда Эрнеста Либольда пригласить Хеллера и Нуортеву в Дирборн. Форд тайно продавал небольшие партии автомобилей и тракторов советским посредникам в Скандинавии — вероятно, компании "Swedish Economic Co." Ашберга, с осени 1918 года. Большая часть русского бизнеса Форда в 1918-1922 годах была "в значительной степени не учтена компанией", чтобы избежать политических осложнений внутри страны.[795] В середине марта 1919 года, незадолго до создания "Советского бюро", Форд подписал сделку с "Ivan Stakheeff and Co.", принадлежащей банкиру П.П. Батолину, — "нейтральной частной фирмой", которая торговала с обеими сторонами во время неясной ситуации в России.[796] В августе Мартенс с гордостью сообщил в Москву, что тракторное подразделение "Ford" готово предоставить до 10 тыс. машин и направило письмо в Государственный департамент для получения разрешения.[797] В течение этого времени Эдсел Форд советовал своим агентам в Нью-Йорке "поддерживать как можно более тесные контакты с Россией по различным каналам".[798]

Учитывая всё это, миссия Мартенса выглядела ошеломляюще успешной, но это было не так – успех был чисто на бумаге. Хотя он мог бы получить контракты на миллионы долларов, Мартенс за тот же период явно отгрузил товаров всего на 200 тыс. долларов.[799] Неудачу обычно объясняют блокадой, из-за которой было практически невозможно оплатить товары или доставить их в Россию. Это действительно была проблема, но не непреодолимая. Например, в начале 1920 года Мартенс получил из Москвы не менее 90 тыс. долларов, хотя и отдельными платежами.[800] Исаак Хоурвич описал процесс, посредством которого золото или свободно-конвертируемая валюта попадали к советскому агенту в Стокгольме, который депонировал их в шведском банке.[801] Затем указанный агент получал банковский чек, который он переводил на счёт в нью-йоркском банке, таком как "Guaranty Trust". Там другой агент, который контролировал этот счёт, снимал наличные и передваал их Мартенсу. Интересной деталью было то, что расходы "Советского бюро" за этот период составили не более 50 тыс. долларов, что вызвало вопрос о том, куда пошли остальные 40 тыс. долларов.

Настоящей проблемой Мартенса была плохая реклама. К 1919 году большевистский режим был полностью очернён в основных американских СМИ. Большая часть оскорблений была полностью оправдана, но это также вызвало опасения по поводу подрывной деятельности "красных" у себя дома и опасения, что Мартенс со своими дополнительными деньгами субсидирует её. Озабоченность тем, что "Советское бюро" было источником революционной агитации, побудила власти штата Нью-Йорк совершить налёт на его офисы 12 июня 1919 года. С этого момента Мартенса сначала допрашивали в государственном следственном органе, так называемом комитете Ласка, а затем, в начале 1920 года, в Сенате США. Возможность того, что Мартенс может быть арестован или депортирован, а Бюро закрыто или подвергнуто обыску, и все его сделки будут раскрыты, была огромным сдерживающим фактором для заботящихся об имидже бизнесменов, независимо от того, как сильно они хотели заключить контракт.

Мартенс и его товарищи пытались противостоять этому, заводя друзей в Вашингтоне: дипломатическое признание решило бы все проблемы. Главными действующими лицами в этой работе были Эванс Кларк и Кеннет Дюрант.[802] Также были задействованы неутомимый Рэймонд Робинс и его вездесущий советский приятель Александр Гумберг. Они добились некоторого успеха в привлечении на свою сторону сенаторов Уильяма Бора и Джозефа Франса. В октябре 1919 года Нуортева и директор Бюро Чарльз Рехт встретились в Вашингтоне с сенаторами Чарльзом Диком и Медиллом Маккормиком, судьёй Верховного суда Луисом Брандейсом и сэром Артуром Уиллардом, главой лондонского бюро "Times".[803] Последний был близким другом и военным коллегой Уильяма Уайзмана. Маккормик, между прочим, был другом Крейна, в то время как Брандейс был близок к Шиффу.

Говоря о Шиффе, любопытный инцидент произошёл в феврале 1920 года. В конце того же месяца в Нью-Йорк из Англии прибыл некто Дмитрий Навашин. До этого он находился в Копенгагене, предположительно курируя деятельность Русского Красного Креста. По правде говоря, он был финансовым экспертом, работавшим на Советы в области иностранной валюты, и в следующем году он возглавит отделение Российского государственного банка в Париже. Он также был старым другом Фюрстенберга и Красина. Навашин заявил, что его бизнес в Нью-Йорке связан с Красным Крестом, но на самом деле — с Мартенсом и его Бюро. Случайно или нет, но несколькими строками ниже него в списке пассажиров значится имя Эрнста Хайнца Шиффа, "биржевого маклера". Он был лондонским племянником Джейкоба Шиффа, который только что пересёк океан, чтобы навестить своего дядю, по крайней мере, так он утверждал.