Уолл-стрит и революции в России 1905-1925

В декабре 1925 года Всероссийская коммунистическая партия (большевиков) собралась на XIV съезд партии. Названный "съездом индустриализации", Сталин использовал его как стартовую площадку для новой политики "социализма в отдельно взятой стране". Вместо того, чтобы ждать, пока чужаки, будь то победивший западный пролетариат или западные капиталисты, "спасут" Советскую Россию и направят её развитие, Россия вытащит себя из болота за счёт собственных усилий. Она перестанет быть "сырьевым придатком мирового капитализма" и импортёром технологий.[1014] Западная технологическая помощь и финансирование по-прежнему будут играть важную роль, но только в чисто подчинённом качестве.

У Сталина были факты и цифры в поддержку новой политики. В течение 1925 года промышленный выпуск в России вернулся к 75% от довоенного максимума, а в следующем году он достигнет и даже превысит этот уровень.[1015] Однако доля иностранных концессий в этом объёме составила менее 1%.[1016] Реальность такова, что большинство концессий были мелкими, и большинство концессионеров просто хотели быстро заработать доллар, марку или фунт. Почти никто не был по-настоящему заинтересован в построении сильной, самодостаточной советской экономики. Даже марганцевая концессия Гарримана, одна из крупнейших, на которой он надеялся заработать 120 млн. долларов прибыли за 20 лет, обанкротилась менее чем за 3 года и обошлась Гарриману почти в 5 млн. долларов.[1017] К 1928 году только 68 концессий ещё действовали, и почти ни одна из них не существовала 2 года спустя. Вместо них Советы протолкнули "соглашения о технической помощи", по которым иностранные фирмы заключали контракты на предоставление экспертных знаний и обучение, но ни на что не имели прав. К концу 20-х годов американцы владели более чем половиной этих контрактов на техническую помощь, а к середине 30-х годов — почти двумя третями.[1018] Ключевое отличие состоит в том, что они больше не были партнёрами Советского правительства, а просто служащими.

Другим признаком этой смены власти стало предложение "советских финансистов" от 1932 года американским инвесторам возможность подписаться на "советский внутренний заём исключительно на основе золотых рублей".[1019] "Этот вопрос не имеет политических аспектов, — заявила Москва, — но будет иметь чисто финансовую основу." Большим преимуществом для инвесторов с Уолл-стрит, которые сейчас в полной мере охвачены Депрессией, было то, что российские облигации будут "выпущены на основе золота и не будут подвержены колебаниям на фондовом рынке", таким образом предлагая "стабильную и высокодоходную безналоговую ценную бумагу, а также страховку от возможного обесценивания". "Нью-Йорк Таймс" сообщила, что уже получены подписки на "многие миллионы долларов".[1020]

Ещё в 1921 году Герберт Гувер, как и многие другие на Уолл-стрит, всё ещё грезил, что США "возьмут на себя руководство восстановлением России, когда наступит подходящий момент", и будут доминировать на "огромном, непокорённом русском рынке".[1021] Теперь эта мечта умерла, по крайней мере, для обозримого будущего. Никогда не существовало Грандиозного Общего Заговора Уолл-стрит с целью экономического господства над Россией. У таких людей, как Крейн, Форд, Гарриман, Морган, Шифф, Варбурги и другие, были свои планы и надежды, но они редко действовали с какой-либо общей целью. Чаще всего их планы конкурировали друг с другом и наперекор друг другу. Кроме того, американские капиталисты серьёзно недооценили безжалостную решимость и стойкость большевиков. Жители Уолл-стрит, которые почти все надеялись на гибель "красных", и Советы, которые также ожидали уничтожения капитализма, не были способны на подлинное сотрудничество. Это всегда была взаимная эксплуатация.

Иосиф Сталин был безжалостным политическим гангстером, но он также, вопреки мнению Троцкого, был очень умён и очень проницателен. И, возможно, у него был ещё один стимул выбить почву из-под ног американских и других иностранных капиталистов. Также на XIV съезде партии он открыто порвал со своими бывшими союзниками: Троцким, Львом Каменевым и Григорием Зиновьевым. Присутствовавший при этом Троцкий наблюдал, как его враги нападают друг на друга, но не произнёс ни слова. Даже самые стойкие его сторонники никогда не понимали этого странного бездействия. Обычное объяснение состоит в том, что он был настолько ошеломлён, увидев, как его враги набросились друг на друга, что не знал, как реагировать. Для человека, всегда готового ухватиться за возможность и никогда не лезущего за словом в карман, это вряд ли звучит правдоподобно.