Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Он выступал с речами, писал статьи и редакционные колонки, собирал вокруг себя людей на вечеринках и давал им уроки по тем или иным вопросам, свидетельствовал в ходе судебных заседаний, появлялся в документальных фильмах, давал интервью и брал с собой журналистов в деловые поездки; он читал лекции для учеников колледжей, приглашал студентов к себе в гости, делился своими мыслями на церемониях открытия мебельных магазинов, телемаркетинговых центров, страховых компаний и на ужинах для потенциальных клиентов Netjets, беседовал в раздевалках со спортсменами, выступал в ходе деловых обедов с конгрессменами, поучал газетчиков на заседаниях редколлегий, давал уроки даже собственному совету директоров. А помимо всего этого он примерял на себя профессорскую мантию в письмах, адресованных акционерам, и на встречах с ними. Компания Berkshire Hathaway была для него своего рода Сикстинской капеллой — не просто шедевром, а иллюстрацией его убеждений. Именно по этой причине Мангер называл эту компанию «нравоучительным предприятием Баффета».

Эти два человека представляли собой идеальную аудиторию друг для друга с тех пор, как впервые встретились благодаря общим друзьям на ужине в 1959 году. Доведя своими разговорами хозяев дома до нервного истощения, они остались за столом лишь вдвоем, что не помешало им продолжить беседу друг с другом. С тех пор их общение не прерывалось на протяжении десятилетий. Со временем каждый из них научился распознавать, о чем думает его второй собеседник. Порой они просто прекращали разговаривать, и казалось, что общаются с помощью телепатии. Однако к этому времени их аудитория значительно расширилась — в нее вошли друзья, деловые партнеры, акционеры — словом, целый мир. Люди выходили из офиса Баффета или с лекций Ман-гера, буквально стуча себя по лбу со словами «боже мой!» — очень часто они получали в дар новое видение, казалось бы, неразрешимой проблемы, которое задним числом воспринималось как очевидное. Вне зависимости от того, много или мало говорили Баффенили Цангер, заинтересованность в их словах лишь возрастала. Они нашли эту роль, подобно многим другим вещам в жизни, легкой и комфортной. За долгие годы она превратилась для них в постоянную привычку.

Однако когда Баффета обвиняли в том, что он представляет собой ходячую привычку, он отвечал на это взглядом раненого зверя. «Я совсем не порождение привычки, — говорил он. — Хотите увидеть настоящее порождение привычки — посмотрите на Чарли».

* ^{16 16}

Мангер просыпался ранним утром и сразу же водружал на переносицу старомодные очки с линзами толщиной в полсантиметра. Он забирался в машину (ровно в ту же минуту, что и день, и два назад), аккуратно ставил на сиденье рядом с собой отцовский портфель (которым теперь пользовался сам) и направлялся из Пасадены в центр Лос-Анджелеса. Для того чтобы перестроиться в левый ряд, он, слепой на один глаз, сначала считал едущие за ним машины через зеркало заднего вида, потом внимательно следил за тем, как они проезжают мимо, и пытался прикинуть, хватит ли ему времени для удачного перестроения⁴. (На протяжении многих лет он возил в багажнике канистру с бензином на случай, если бензобак вдруг опустеет. Со временем его убедили отказаться от этой привычки — но только от этой.)⁴ Приехав в центр города, он обычно встречался с кем-нибудь за завтраком в здании California Club, спроектированном в стиле ар-деко и отделанном песчаным кирпичом. California Club было одним из наиболее почтенных учреждений города; входя в его обеденный зал, Мангер автоматически садился за первый столик и погружался в чтение кипы свежих газет, прихваченных со стоДика, стоявшего рядом с лифтом на третьем этаже. Он изучал одну газету за другой, отбрасывая их от себя, так что через какое-то время вокруг него лежала целая груда бумаги, как будто большая семья распаковала ворох рождественских подарков.

«Доброе утро, мистер Мангер», — представители делового сообщества Лос-Анджелеса отвешивали поклон, проходя мимо его столика к менее почетным местам, мечтая о том, чтобы он их узнал и перекинулся парой слов. Мангер смотрел на них правым глазом. Левый был потерян вследствие неудачной операции по удалению катаракты⁵. Теперь, когда Мангер говорил, его левое веко было приопущено, а голова постоянно поворачивалась из стороны в сторону в попытках охватить взглядом окружающее. Его единственный глаз находился в постоянном движении — казалось, что Мангер пребывает в состоянии вечной бдительности и одновременно с этим постоянного презрения.