Упадок и разрушение

Размышляя над тем, что могла бы означать эта фраза, Поль, уже менее уверенно, двинулся по булыжной мостовой. Дома, весело освещенные от подвалов до чердаков, нависали над ним с обеих сторон. Между ними раскачивались фонари. По середине улицы пролегала неглубокая сточная канава. Декорации вряд ли могли бы быть более зловещими, даже если бы их смастерили в Голливуде, чтобы отснять сцены беспощадного якобинского террора. В Англии, размышлял Поль, такую улицу давным-давно спас бы мистер Неф, ее бы охраняло государство, на ней торговали бы мельхиоровыми ложечками, цветными открытками и «девонширским» чаем. Здесь же поторговывали кое-чем другим. Не требовалось особой житейской мудрости, чтобы сообразить, в каком квартале очутился Поль. И это он, который с путеводителем в руках бродил во время оно по заброшенным улицам Помпеи?!

Неудивительно, решил Поль, что Марго торопится вырвать своих подопечных из этого средоточия соблазнов и опасностей.

В стельку пьяный негр в тельняшке поприветствовал Поля на языке, неведомом сынам человеческим, и пригласил его выпить. Поль шарахнулся в сторону. Как характерно для Марго в вихре удовольствий найти время, чтобы позаботиться о несчастных, которых она, сама того не ведая, подвергла таким неприятностям!

Не обращая внимания на разноязыкие приглашения, сыпавшиеся со всех сторон, Поль шел вперед. Какая-то девица сорвала с него шляпу. В освещенном дверном проеме мелькнула голая нога. Затем та же девица показалась в окне и предложила ему зайти, чтобы получить шляпу назад.

Над ним, казалось, потешалась вся улица. Поль заколебался. Потом в панике, лишившись и шляпы и остатков самообладания, он повернулся и побежал что есть мочи назад, к широким улицам и электрическим трамваям, туда, где, как он чувствовал в глубине души, находится его духовная родина.

При свете дня старый город уже не казался таким страшным. На веревках между домами сушилось свежевыстиранное белье, в сточных канавах журчала чистая вода, а улицы были запружены пожилыми матронами с корзинами, полными рыбы. Заведение «Chez Alice»[30] не обнаруживало никаких признаков жизни, и Поль звонил и звонил, пока на пороге не появился дряхлый всклокоченный швейцар.

— Avez-vous les jeunes filles de Madam Beste-Chetwynde?[31] — спросил Поль, остро переживая всю нелепость своего вопроса.

— Тут они, мистер, тут, входите, — сказал швейцар. — Мадам сообщиль о вашем приезде по телеграф.

Миссис Граймс и ее подружки еще не были одеты, но тем не менее восторженно встретили Поля, притом в халатах, цвет которых вполне удовлетворил бы вкусам старшей мисс Фейган. Они объяснили, в чем суть затруднения с паспортами: по мнению Поля, единственной причиной было то, что власти не разобрались в сути их будущей работы в Рио. Ни одна из девушек не говорила по-французски — вот и вышла путаница.

Все утро он бегал по консульствам и полицейским участкам. Дело обстояло сложнее, чем он предполагал: чиновники встречали его либо явным пренебрежением, либо туманными намеками и подмигиваниями.

«Если бы вы к нам обратились полгода назад… — говорили они. — Но раз сама Лига наций…» И они беспомощно разводили руками. Может быть, в самый последний раз это и удастся устроить, но мадам Бест-Четвинд должна наконец понять, что есть проформа, к которой следует относиться с уважением. В конце концов молодые дамы были оформлены как горничные на пароходе.

— Пусть себе сходят в Рио, — согласился капитан. — Персонала у меня и без них хватит. Вы говорите, у них там работа? Надо думать, их хозяева как-нибудь договорятся с тамошними властями.

Однако на то, чтобы все устроить, у Поля ушло несколько тысяч франков.

Что за странная организация — эта Лига наций! — возмущался Поль. — Вместо того чтобы помочь, они только мешают. К его удивлению, полицейские в ответ только гоготали.

Поль проводил девиц, и все три расцеловали его на прощанье. Возвращаясь с причала, он опять встретил Поттса.

— Я приехал утренним поездом, — сообщил Поттс. Поль хотел было высказать свое мнение о Лиге наций и ему, но, вспомнив, как многословен Поттс в пылу спора и что срочно надо уезжать из Марселя, решил оставить свою критику до лучших времен. Он дал Марго телеграмму: «Все устроил. Буду утром. Целую», — после чего немедленно вылетел в Париж, гордясь, что наконец-то сделал полезное дело.

Поль вернулся в «Ритц» в десять часов утра в день свадьбы. Лупил дождь, и Полю хотелось поскорее побриться и отдохнуть. У входа в номер его поджидали газетчики, но он отказался их принять. В номере сидел Питер Бест-Четвинд, в первый раз в жизни надевший визитку и выглядевший очень изысканно.

— Меня на один день отпустили из Лланабы, — сказал он. — По правде говоря, я себе жутко нравлюсь в этом костюме. На всякий случай я купил тебе бутоньерку. На тебе лица нет, Поль.

— Я устал, Питер. Сделай милость, наполни ванну. Приняв ванну и побрившись, Поль немного ожил. Питер уже успел заказать шампанского и был слегка навеселе. Он бродил по комнате с бокалом в руке и без умолку болтал, то и дело поглядывая на себя в зеркало.