Упасть еще выше

Через час, когда небо за полупрозрачными шторами начало гаснуть, раздался еще один звонок. Отвечать не хотелось, тем более вылезать из постели. Но мобильник не унимался. Зворыкина поднялась и посмотрела на экранчик – это опять был Кадилов. Пришлось отвечать.

– Что-то случилось, Максим Максимович?

Но совершенно незнакомый голос произнес:

– Простите, но мы тут телефон нашли, а вы были последней, с кем абонент связывался. Просто хотели узнать, кому аппарат принадлежит. Это оперуполномоченный Гаврилов.

– Это телефон профессора Кадилова, – ответила Лена и вдруг все поняла. – С ним ничего не случилось?

Глава 23

Максим Максимович вышел из магазина и направился к парковке. Пакеты с провизией оттягивали руки. Кадилов подумал, что, когда он вернется домой, надо будет что-то приготовить. Можно, конечно, поужинать в ресторане, но утолять голод у всех на виду – не самое большое удовольствие. Давно следовало подыскать нормальную домработницу. Кадилов несколько раз обращался в агентство, ему присылали опытных женщин, но все они оказывались пятидесятилетними толстухами, и есть приготовленные их руками блюда Максиму Максимовичу не хотелось. Пускать таких женщин в свой дом означало смириться с тем, что ты не можешь найти себе молоденькую, пусть не такую опытную в кулинарии, но зато возбуждающую аппетит. Бывшая жена Нина Яхно готовила хорошо, причем делала это всегда в одном белье или вообще ничем не прикрытая. Может, конечно, готовила она и средне, но кое-что ей определенно удавалось. Например, кольца кальмаров в кляре. Получались аппетитные пончики с кальмаром внутри. Делала она их много, вдвоем они выпивали бутылку испанского вина – чаще всего «Риоха». Поцелуи Нины потом были долгими и пахли пересушенным на солнце черным виноградом…

Сегодня она позвонила и в который раз поинтересовалась, привезет ли он с собой Зворыкину. Пришлось пообещать, и только сейчас Максим Максимович начал размышлять, зачем ей Лена. Зворыкина нужна ему самому, и не только как первоклассный специалист: в ней есть все, что должно быть в женщине – в женщине, о которой он когда-то мечтал. С годами сидевший в нем мечтатель превратился в реалиста и понял, что таких женщин не бывает. Да и Елену Александровну он разглядел не сразу: образованна, умна, схватывает на лету, обаятельна… Нет, пожалуй, даже красива, причем красота в ней какая-то скрытая, робкая, словно стесняется проявить себя во всем блеске. И сексуальность!

Пакеты оттягивали руки. Кадилов подошел к своему «Мерседесу» и увидел, что водительскую дверь невозможно приоткрыть, так близко кто-то поставил рядом грязную старую «шестерку». Водитель развалюхи сидел за рулем. Это был парень лет двадцати пяти.

Максим Максимович поставил пакет на асфальт и осторожно постучал ладонью по крыше грязной машины.

– Уважаемый, отгоните машину. Мне же не залезть внутрь.

Дверь открылась, водитель вышел из «шестерки», тут же распахнулась задняя дверь, и оттуда выбрался еще один рослый парень. Он начал обходить Кадилова.

– Ребята, вы что, не слышите, что вам говорят? – громко спросил Максим Максимович, стараясь привлечь внимание находящихся на парковке людей. В конце концов, в супермаркете есть сотрудники охраны, но вполне возможно, что они не выскочат помогать, а если что-то произойдет, вряд ли успеют добежать. В любом случае конфликт может кончиться плохо.

– Дайте я вам помогу, – вдруг сказал тот, кто прежде сидел за рулем, и протянул руки к пакетам.

– Вы бы машину свою отодвинули…

В ту же секунду что-то сильно ударило Кадилова в бок, и острая боль пронзила все тело. Мир качнулся, но Максима Максимовича подхватили под руки и опустили на землю. Он лежал, понимая, что происходит, хотел крикнуть, но не было сил пошевелить губами. Чьи-то руки шарили по его карманам, достали связку автомобильных ключей и документы на «Мерседес», бумажник, еще что-то. Потом его оторвали от асфальта и впихнули на заднее сиденье пропахшей бензином грязной «шестерки». Боль стала еще сильнее. Кадилов осознавал, что будет дальше, почему темнеет в глазах и холод пробирается под одежду… Из последних сил он ухватился за ручку двери, попытался приоткрыть ее, чтобы выбраться из машины, но не смог этого сделать. Увидел отъезжающий в сумерки «Мерседес», почувствовал, как тронулась с места машина, в которой он умирал на заднем сиденье, хотел закричать, но уже не от боли, а от страха перед тем, что сейчас неминуемо произойдет. Но не успел. Наступила ночь.