Упавшие с небес (СИ)

Базовый мозг имел обычный набор характеристик, пока это был просто очень совершенный компьютер, но я знал, что со временем он приобретёт индивидуальнее черты, почерпнутые, то ли от экипажа, то ли от других аналогичных устройств, привычки. Пока нам следовало познакомиться и сделать прокачку — обычную операцию с которой начиналось сложное единение человека с машиной.

Признаться, я иногда опасался, что кристаллический мозг каким-то образом почувствует мою инакость и выдаст её людям, ведь он создан был для служения человечеству, а не опальному ангелу, но до сих пор всё шло нормально, вот разве что дальнейшее совершенствование приборов могло однажды подвести под монастырь. Правда, я не особенно много думал о будущем, не надеясь, что оно принадлежит мне хоть в какой-то степени. Судьбой изгнанника распоряжались стражи, я жил и летал, строя лишь минимальные планы, и кто бы на моём месте поступил иначе?

— Подключение. Малый круг, — доложил Тревор. Ровный баритон звучал приятно, я решил, что эту настройку менять не буду.

— Есть. Базовая загрузка.

Каждый раз ощущение возникало невероятное и мне казалось, что информация поступает прямо в мозг, минуя как ненужную обузу гирлянду управляющих и камерных модулей. Дыхание на минуту перехватило, по всему телу прошла жаркая волна, а потом в меня хлынул поток сведений. Я увидел корабль изнутри, каждую его малую часть, ощутил мощь двигателей и тонкие нервы коммуникаций. Искушение мгновенно растечься по всему судну, стать его частью мучило каждый раз, но я привычно сдержался и начал осваивать предложенное пространство отдельными множествами.

Дело шло быстро и достаточно поверхностно. Слишком глубоко вникать не требовалось, ведь в любой момент я мог сосредоточиться на конкретной задаче и тогда уже докачать нужный информационный пласт и синхронизироваться с Тревором для принятия решения. Я действовал по знакомой схеме, которой пользовался уже не раз, отсчитывал отсек за отсеком, а освоив их все, вернулся в рубку.

Перед большим кругом следовало сделать перерыв, потому я раскрыл шлем и немного расслабился в кресле. Даниель ещё работала, но меня это не удивило: я всегда справлялся быстрее всех: ангельский мозг даже в ушибленном состоянии превосходил по реакциям человеческий. Не скажу, правда, что преимущество выглядело существенным.

Особенных мыслей в голове не вертелось, так, колыхалась приятная пустота, но я уже ощущал себя на борту не пришельцем, а хозяином, своим, частью целого корабельного мира. Я зевнул, разглядывая панели ручного управления приятных тёплых оттенков, а потом решил продолжить, потому что не чувствовал себя уставшим или перегруженным.

— Тревор, большой круг!

Судовой интеллект помедлил, словно сомневаясь в моих возможностях: наверняка в его базах данных значились приемлемые для человека контуры, но я решил двигаться вперёд по собственному разумению. Заминка получилась крохотная. Тревор, как видно, произвёл коррекцию настроек, подлаживаясь под пилота, и откликнулся на призыв. Для начала зачитал всё же выдержку из инструкции, но, когда я повторил приказ, повиновался сразу.

С каждым годом думающая начинка совершенствовалась и всё быстрее и точнее подгоняла себя к экипажу. Или наоборот. Иногда я позволял себе об этом поразмыслить, но недолго и без особого рвения. Мне, в сущности, было всё равно. Неважно как приноровятся друг к другу части, лишь бы всё целое исправно бороздило простор пустоты.

Большой круг означал мысленный выход в космос, и, отработав все запланированные стадии, я знакомо ощутил себя кораблём в привычной для него среде. Пусть сейчас корпус ещё окружали силовые захваты дока, я знал, что предназначен для движения сквозь ничто и нечто.

Как человек разминает мышцы, прежде чем побежать, я прощупывал чёткость своих возможностей. Казалось, по шкуре-обшивке скользят сплошным потоком электрические искры. Корабль с моей помощью оживал. Просыпались в нём как разум, так и темперамент.

Я поёжился в кресле, не теряя всё же полностью контакт с родным телом. Многие пилоты хвалились абсолютным погружением, но я полагал, это неразумным. В любой момент могли возникнуть внезапные риски. Я не одобрял бравады. Каким образом со своей унылой рассудительностью ухитрился вляпаться в преступление, за которое понадобилось так жестоко наказать? Эта мысль тоже иногда прорывалась в сознание, первые века не на шутку мучая, но потом уже отчасти и забавляя. Я привык.

Временами всерьёз полагал, что не проступок мой был ужасен, а его раздутые кем-то последствия. Наблюдая за людьми и не имея возможности строить версии на отличном от них материале, я поневоле пришёл к выводу, что мог ненароком оттоптать кому-то хвост, за что мне и прищемили собственный.

Ненужные сейчас мысли побродили на периферии сознания и сгинули, оставляя меня наедине с великой пустотой. Хотя нет. Тревор теперь находился рядом, я ведь не заменил его, а просто временно слился в одно целое с его электронным представлением о мире.

— Хорошо! — сказал я ему.

— Да, капитан, первый пилот, — ответил он.