Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

Глава 32. Горыныч. Вот теперь уже же действительно "Finita la commedia".

Когда жизнь бьет тебя под дых,

И ты лежишь в слезах и соплях,

И в чем-то еще, не в силах встать

И решить, что же тебе делать дальше.

Не отчаивайся. Просто скажи «спасибо».

Скажи «спасибо», потому что все это – подарок.

Подарок, ценность которого ты просто еще не осознал.

Игорь Чекомазов.

Горыныч вернулся в свою комнату почти вечером, грязный, уставший, в отвратительном настроении. Прошло уже около полутора суток с того момента, как он оттуда вышел последний раз. За столом сидел Егор. Он обернулся и присвистнул:

– Ну и видок у тебя.

Горыныч подошел к своей кровати, ни слова не говоря, полез под нее и достал пакет с мячиками для настольного тенниса. Потом он сел. Глаза не хотели фокусироваться, тело не слушалось, руки тряслись.

Егор пристально посмотрел на него:

– Что с тобой, дружище? Ты выглядишь странно. Ты выглядишь, как будто… Аааа… – Егора будто осенило.

Его глаза округлились, и он перешел на шепот:

– Ты что, все-таки его убил?!

При этом он сделал сложный жест пальцами возле горла, общий смысл которого можно было выразить словом «кирдык».

Горыныч бросил на пол пакет с шариками и улегся на кровать, вытянув ноги и заложив руки за голову.

– Его убили раньше… до нас.

– Кто? Что значит нас? С кем ты был? Что, вообще, произошло?!

– Да, хрен там разберет! Какая-то непростая ситуация… Реакция дяди Бори, или что-то в этом роде…

Егор замолчал и тихо отошел к столу. Потом он снова обернулся и тихо сказал:

– Ты извини, друг, если что. Я понял, у тебя сегодня был тяжелый день.

– Не говори… У тебя есть курить? У меня цыгане последние деньги спиздили.

– Да, конечно, друг. Бери, кури.

Егор извлек из кармана пачку сигарет и протянул Горынычу. Тот скромно, как бы по-джентльменски, аккуратно достал одну сигарету и вернул пачку Егору. Потом зажал сигарету между пальцами левой руки и жестом попросил огня.

Он вышел с дымящейся сигаретой на коридор и поднялся по лестнице на технический этаж. Там из маленького, примерно сантиметров тридцать на сорок, окошка лился вечерний свет. Горыныч открыл фрамугу.

Он затянулся и выпустил клуб дыма на улицу. Закружилась голова.

«Черт! Крепкие Егор курит…» – подумал он.

Голова шла кругом не только от сигарет. После того, как бойцы пожарного расчета вытащили на брезенте из дома обгоревшие изуродованные тела, сразу стало заметно, что храбрости у Ганса и его товарищей поубавилось. После небольшого обмена мнениями, как ни странно, в достаточно сдержанных выражениях, было решено ретироваться.

Ретировались они сначала мелкими перебежками по грунтовке, а затем, когда где-то рядом грянули сирены, врассыпную кинулись, кто куда, через кукурузное поле. И Горыныч тоже кинулся – не было никакого желания рассказывать то, чему он был свидетелем последние пару часов, кому бы то ни было – тем более в милиции.

Рванув в зеленую кукурузу, он споткнулся и уткнулся лицом вниз в зарослях около дороги, и не было сил подняться, смог только отползти на пару метров от дороги, да повернуться на бок, чтобы увидеть пронесшуюся мимо милицейскую машину, где он заметил знакомый ему профиль майора Стромина, выехавшего на еще один стопроцентный «глухарь».

Когда он, обессиленный и морально уничтоженный, наконец добрался до своей комнаты, никакого облегчения он не почувствовал. Внутри его раздирали смутные противоречивые чувства. Теперь он, на самом деле, хотел все забыть. И жить, как раньше… Просто жить…

Потом, когда Горыныч докурил и аккуратно загасил окурок, дрожь в руках уже почти утихла. Но осталась одна маленькая неприятная вещь. Ему показалось, что он уже никогда не будет прежним. Как и тогда, несколько лет назад, когда он рыдал у себя дома, думая, что убил человека, а потом пришел Папа и двумя оплеухами вернул его на землю. Или, когда ехал в поезде и думал, что предал друга…

Как ни крути, но человек – это такая животина, которая ко всему привыкает…

Горыныч посмотрел через фрамугу на улицу. Где-то там внизу парни играли в футбол. Он пощупал рукой свой порванный карман. Ведь можно же просто жить…

Снизу послышались шаги – по лестнице кто-то поднимался. Горыныч посмотрел вниз через лестничный пролет и увидел Митрохина, соседа по этажу. Он держал в руках стопку писем – сегодня он дежурил и разносил почту.

– О, Горыныч?! Танцуй! Тебе письмо. – нарочито радостно пробасил Митрохин.

«Папа что ли денег прислал?» – подумал Горыныч. Это было бы вовремя.

Митрохин протянул конверт.

– Письмо? А извещения что, нет? – удивленно спросил Горыныч

– Нет. Только это.

– Давай сюда!

Горыныч резко выхватил конверт, подождал, пока Митрохин уйдет, а потом снова поднялся на технический этаж и стал рассматривать письмо.