upload

На завтраке в пятницу за столом факультета Слизерин наблюдалось непривычное оживление – студенты что-то воодушевленно вполголоса обсуждали, спорили, что-то доказывали и довольно похлопывали друг друга по плечам, словно за что-то хвалили. Некоторые делали записи на пергаментах, пристроенных рядом с тарелками. А еще от одного к другому все время передавали какую-то книжку, в которую, казалось, за полчаса успели заглянуть почти все старшекурсники из тех, кто сидел за столом. Очень тщательно прислушавшись, можно было стать свидетелем весьма странных просьб и заявлений:

– Панси, напомни еще раз второй комментарий к заседанию по Джагсону.

– Что значит «юлил, отвечая на вопрос»? Под зельем? Абсурд! Ставьте пометку!

– Пиритс же сказал, что оставался дома. Зачем делать предположение, что могло бы случиться, если бы все было иначе? Весь комментарий сплошной домысел. Хотя…

– А здесь точно ничего не пропущено? Вопрос и ответ совсем не сочетаются.

– Драко, разве твой отец колдует только левой рукой? Что это за ахинея? Дайте кто-нибудь пергамент для закладки.

– Я понял! Смотрите, здесь тоже явно нет части фразы…

Северус, предупрежденный еще накануне Поттером о намечавшейся акции «Общественных чтений», делал вид, что ничего необычного не происходит. Будто он привык к тому, что довольно чопорные слизеринцы могут вести себя так азартно, словно вот-вот разгадают как минимум тайну Египетских пирамид или вычислят координаты для безопасной аппарации в центр Бермудского треугольника. МакГонагалл и остальные профессора проявляли к его поведению не меньший интерес, чем к событиям за слизеринским столом, бросая вопросительные и недоумевающие взгляды, однако никто не рискнул напрямую спросить декана, чем это заняты его подопечные. Видимо, чувствовали, что в это не стоит вмешиваться, особенно если учесть плохо скрываемое недовольство Дамблдора.

Зато учащиеся не смогли пропустить мимо внимания странной активности за слизеринским столом, и кое-кто из них, позавтракав, набрался смелости, чтобы пойти поинтересоваться, чем те так увлечены. Энтузиазм юных исследователей оказался заразительным – отыскать «прокол» автора, прокомментировавшего события четырнадцатилетней давности, пожелали некоторые студенты с других факультетов. Одновременно с тем образовалась группа своеобразных «адвокатов», преимущественно из гриффиндорцев и хаффлпаффцев, опровергавших разумность замечаний, выдвинутых «критиками». Разгоревшиеся дебаты привели к тому, что директору пришлось повысить голос, перекрикивая самых яростных спорщиков, призывая студентов к порядку.

Дамблдор почти сразу узнал книжку, гулявшую по рукам слизеринцев. Пары фраз, донесшихся до его слуха, когда он воспользовался чарами подслушивания, хватило для того, чтобы убедиться – он не ошибся, студенты устроили изучение отчета, который он неделю назад дал Рональду Уизли. В случайные совпадения Альбус уже давно не верил. Вопрос был в другом – почему книжка вызвала такой искренний интерес, что они решили устроить настоящий диспут прямо в Большом зале? А еще Дамблдора интересовало, кто привлек к публикации внимание стольких студентов одновременно? О том, какую цель преследовали организаторы этого своеобразного «суда над отчетом о суде», задумываться ему и вовсе не хотелось, потому что картина вырисовывалась не очень приятная. К концу завтрака директор был так зол на безголового Уизли, что, когда за слизеринский стол присели студенты с других факультетов и подняли там гвалт, он, изменяя своему образу доброго чудака, довольно резко рявкнул, заставив всех успокоиться и прекратить споры в Большом зале.

***

Сразу после замечания спорщикам Дамблдор направился к Уизли, явно закончившему завтракать, если судить по его отодвинутой в сторону тарелке и беззаботной болтовне с Лонгботтомом.

– Рон, ты не уделишь несколько минут для беседы со мной? У меня есть к тебе некоторые вопросы, – когда Альбус поравнялся со столом, за которым сидел Уизли, тот, словно догадавшись, что может понадобиться директору, уже встал со своего места и продолжал разговор, стоя за спиной у Грейнджер, положив руку ей на плечо.

– Конечно, сэр, – с готовностью ответил Рон, не проявив ни капли удивления и совсем не выглядя нервничающим. Он легонько похлопал подругу по плечу, благодаря за молчаливую поддержку, только вот Дамблдору показалось, что это был какой-то знак, известный лишь этим двоим. И подобное еще сильнее разозлило его. Альбус не любил оказываться в положении, когда он не понимал поступков других людей, тем более, если это сопливый мальчишка.

– Чем были заняты слизеринцы сегодня за завтраком? – отойдя от Большого зала в один из маленьких боковых коридоров и окружив их сферой конфиденциальности, требовательно спросил Дамблдор.

– Откуда мне знать? Я же не слизеринец, – Рон беспечно пожал плечами, втайне поражаясь ужасающей силе ненависти, бушевавшей в эмоциях директора. Рядом с таким человеком становилось по-настоящему страшно, поэтому Рону стоило больших усилий выглядеть спокойным.