(В 1966 году я первые услышал песни Высоцкого,
записанные на магнитофонных кассетах, и до сих пор я
пою их с друзьями юности.)
Из гнилого ореха не вынуть ядра
и глухому не стать запевалой.
Ты пролей на кого-то хоть каплю добра,
чтобы было у песни начало.
Никогда не узнает людская молва,
что ты крикнешь, срываясь с обрыва.
Подари ей, пожалуйста, эти слова,
чтобы песне звучать не фальшиво.
Но не жди от людей ты награды за труд,
песню пой, надрывайся и хрипни,
и скажи им спасибо, когда подпоют,
слава Богу, хоть петь не отвыкли.
Монолог памятника…
А при жизни меня не печатали...
Говорили не вышел мой срок.
Море славы моей, непочатое,
Ещё только плескалось у ног.
А теперь вот стою на Ваганьковском,
Приглядись – за спиной два крыла.
Неужели и вправду стал ангелом
Кто вчера ещё был сатана.
-
132 -
_______________________________
Среди Вас, славословящих истово,
Вслед за Пушкиным ставящих в ряд,
Есть и те, кто травил, чтобы вытравить
Из поэзии русской меня.
Схоронили, да пут не разрезали.
Возводя похвалу, как хулу,
Те же всё подпевалы и бездари
Мне цветы на могилу кладут.
…А при жизни меня не печатали...
Памяти Владимира Высоцкого
Их всё больше и больше, проявляющих такт и сноровку,
чтоб урвать свой кусок, современно умеющих жить.
Только я не умел, никогда я не пел под диктовку,
потому в моей жизни и нельзя ничего изменить.
Не кроил никогда свои песни и жизнь я по моде,
жил, как ЯК-истребитель, на самом крутом вираже.
Потому-то, наверно, на меня не писали пародий,
подражая при этом непритворной моей хрипоте.
Я пытался понять то, что мне объяснять не хотели,
я пытался сказать то, о чём не прочтёшь из газет.
Потому-то одни признавать мои песни не смели,
потому остальные не могли мои песни не петь.
Только я не Христос, я уже никогда не воскресну,
я такой же, как вы, и грехов не пытался таить.
Потому-то, наверно, слишком личные пел я вам песни,
потому в моей жизни и прошу никого не винить.
-
133 -
Быть или не быть?
«Здраво мыслит один:
умирающий Гамлет»
Белла Ахмадулина
«Таганки» бунтующий кратер.
Везувия пепел и дым.
Стена. Крест с Иисусом распятым.
И Белла с Высоцким под ним.
Влечёт их красивых и юных
от света прозревшая тьма,
где счастье находит безумных,
но горе не сводит с ума.
Где новый глашатай истории
трагедию пишет всерьёз...
«Не надо, мой Гамлет, не стоит
ответа твой вечный вопрос.
Опомнись, ведь мы не на сцене,
и неоднозначен ответ».
Но смыслов любых полноценней
любви лихорадка и бред.
Ты слышишь, Офелия? Гаммы
бесстрашно век страшный поёт,
но входит в поэзию Гамлет
и вновь свой вопрос задаёт.
Ты слышишь? И слышала Белла,
как Гений безумствовал в нём,
и с Гамлетом рядом сидела,
безумца касаясь плечом.
-
134 -
_______________________________
Песня о Высоцком
Когда я ещё мальчишкой босоногим был,
Старший брат в тайге уже лес валил.
Помню тот его приезд я отчетливо,
Он одну покупку сделал нерасчетливо.
С братом средним мы смотрели внимательно,
Как он пальцем нажимал указательным,
Разлетелись вмиг мысли плотские
От надрывного пения Высоцкого.
Слухи разные ползли, кем Высоцкий был?
То в морях ходил, то в горах бродил.
Был шахтером как-то он, был и лётчиком,
Но все чаще говорили, что налётчиком.
Мы судьбу ему простили актёрскую,
Вертит средний брат баранку шофёрскую.
Нынче слушают Баскова и Стоцкую,
А мы с братом уважаем Высоцкого.
Я ж мечтателем стал и художником
И не верил ни попам, ни безбожникам,
Но вот с детства доверялся Высоцкому
И духовному служил, а не плотскому.
Жизнь мотает нас, словно маятник,
В нашем городе ему – тоже памятник.
И не надо ни «Виагру» мне, ни Стоцкую,
Еду я на трамвае к Высоцкому.
-
135 -
Когда я ещё мальчишкой босоногим был,
Старший брат в тайге уже лес валил,
Помню тот его приезд я отчетливо,
Он купил магнитофон нам расчётливо.
Жизнь мотает нас, словно маятник,
В нашем городе есть один памятник,
Что развеивает дым-чары плотские –
Это колокол Владимира Высоцкого.
Памяти В. Высоцкого
В погоне за славой стихи и сонеты
стоглоточным хором в грядущее льются.
Давно уж доказано: в недрах поэта
сидит хромoсомный набор честолюбца.
«Поэт – не поэт». Балаболим и спорим
и соком стекаем – мол, этот похуже.
Себя представляем бушующим морем,
другого – наплаканной бездарью лужей.
А он, кто «другой», и не ведает духом,
как тонет кичливый в завистливой пене.
Не то, чтобы плохо у парня со слухом,
но просто ему лавры славы до «фени».
Бунтарь из талантов, грехов и сомнений,
салонную вязь благозвучий нарушив,
и пел и писал языком поколений –
изящность красива, но – в прошлом. И суше.
-
136 -
_______________________________