Упоние властью (ЛП)

— Нет, потому как отец был лучшим выпускником в своем классе, — объясняю я. — Его никогда ничего не устраивало. Единственные комплименты, которые я когда-либо слышал от него, и то были адресованы Тайлеру, — я качаю головой в замешательстве. — Когда он стал капитаном футбольной команды, это был момент отцовской гордости. Ты бы решила, что он выиграл Нобелевскую премию или что-то в этом роде.

— У него, очевидно, по отношению к тебе были более завышенные ожидания, — предполагает Мэнди, пытаясь помочь мне легче воспринимать прошлое.

— Он рассчитывал, что я буду таким же, как он, но я не стал, — объясняю я, все еще испытывая разочарование в глубине души. — У нас много общего с папой. Он всегда уважал людей.

— Честно говоря, отец никогда не понимал, как Виктор мог быть его сыном, — признается Мэнди. — Он считал твоего деда таким хорошим человеком.

— Папа тоже был трудоголиком, но да, он никогда не показывал свое раздражение, и я помню всего лишь один раз, когда он кричал и ругался.

Я вспоминаю, как был потрясен этим в тот вечер, когда услышал, как он кричал на отца. Я сразу понял, что случилось что-то очень плохое.

— Это было, когда он узнал, что Виктор сотворил с нами? — спрашивает она, и ее глаза грустны.

— Точно, — я наклоняюсь и целую ее. — Это единственный раз, когда я видел, как отец потерял дар речи. У него не было никакого рационального объяснения тому, почему он сделал это с твоей семьей.

Я не могу себе представить, как ужасно чувствовал себя папа, когда понял, что его сын сотворил с семьей его лучшего друга.

— Папа так никогда и не простил его.

— Твой отец был не так уж и плох, ведь ты мог отправиться в любое путешествие, — говорит Мэнди, меняя тему на что-то менее чувствительное. — Большинство людей не имеют возможность путешествовать по всему миру, подобно тебе.

В ее голосе слышатся ревнивые нотки.

— Это правда. Когда мы окончили школу, он стал брать нас с собой в деловые поездки, — признаюсь я, вспоминая все те места, которые мы посетили. — Хотя это было не потому, что он этого хотел.

— Это была идея твоей матери? — спрашивает она с усмешкой.

— Да, он проводил так много времени в разъездах, поэтому она потребовала, чтобы он брал нас всякий раз, когда это только было возможно. Он ходил на встречи, а мы отправлялись с матерью за покупками или типа того.

— Так вот почему ты не любишь шопинг, — она попадает в самую точку.

— Да, мы всегда должны были носить за ней сумки. Ну, это было весело. Я действительно возненавидел Париж … и Милан.

Я думаю о том, как нам приходилось бороться со всеми ее сумками после этих двух веселых шопингов. Милан был хуже всего.

— Я совершенно спокойно выбираю себе одежду в интернете, — говорит она, широко улыбаясь, только что выбрав с десяток нарядов за считанные минуты.

— Будем надеяться, что они подойдут, — шучу я, и в ее глазах промелькивает беспокойство. — Не волнуйся, на тебя все сядет идеально.

Я опускаю взгляд на ее ноги, представляя себе, как бы они смотрелись в коротких летних платьях, которые она добавила в свою корзину.

— О чем ты думаешь? — бормочет она, посылая мне сексуальный взгляд.

— Размышляю над тем, установил отец камеры на этом самолете или нет.

Я предпочел бы не иметь полную запись этого полета.

Мэнди

Хотя прошло меньше двадцати четырех часов с нашего последнего наслаждения друг другом, но я могу сказать, что Трей испытывает то же желание, что и я, и от которого я никак не могу избавиться с тех пор, как мы взлетели. Не уверена, что оно вызвано полетом, но я так возбуждена сейчас. Может быть, это связано с отсутствие здесь внешних отвлекающих факторов. Его внимание на сто процентов приковано ко мне, и сейчас я сосредоточена только на одной вещи.

— Где камеры могут быть установлены? — спрашиваю я, полагая, что мы должны все же найти безопасное место. — Пока официально я не является членом Клуба высокой мили.

— Камеры всегда скрыты от пассажиров, чтобы они не смогли к ним подступиться, — отвечает Трей, поднимаясь со своего места. — Я скоро вернусь.

Он подходит к двери пилота, стучится и входит. Я чувствую, как мое волнение растет с каждой минутой. Я закрываю глаза и скольжу рукой по гладкой, мягкой коже кресел. Я никогда не сидела в таком мягком, комфортном кресле, поэтому мне трудно поверить, что мы находимся в самолете. Я даже не могу представить себе, сколько этот самолет стоит.

— Все чисто, — говорит Трей, удивляя меня тем самым. — Иди сюда.

Он протягивает мне руку и ведет в хвост самолета.

Мы останавливаемся около двойных сидений, которые раскладываются вниз при помощи пары нажатий на экран его iPhone. От следующего нажатия, шторки на окнах закрываются.

— Ого, немного темновато.

Он смеется, прежде чем нажать снова, и на это раз, чтобы включить внешнее освещение.

— Ты сделал все это со своего iPhone? — спрашиваю я, пребывая в изумлении.