Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа

Январь 2010 года, передача «Клинч» на радиостанции «Эхо Москвы». В студию приглашен некто А. Никонов, который до того удивительным образом получил практически неограниченный доступ к ведущим российским СМИ для пропагандирования своей новой идеи. Идея эта звучала убийственно просто: предлагалось родителей, имеющих детей-инвалидов, наделить правом лишения таких детей жизни, с оговоркой, что речь идет о тяжелых и на данный момент неизлечимых недугах. По итогам дискуссии, в пользу такого государственного установления высказалось 26 % слушателей программы, 33 % было против, остальные не определились с ответом.

Спустя две недели на этой же студии произошла другая дискуссия, темой которой был вопрос – допустимо ли в эфире широкое обсуждение любых проблем общества, или же общество должно установить определенные ограничения на публичные дискуссии по некоторым из них, полностью передоверив их изучение и решение по ним узкому кругу специалистов. В ходе жаркого спора в студии выяснилось, что в результате громогласного обсуждения в российских СМИ заглавной темы предыдущей передачи произошел трагический случай – женщина, воспитывавшая ребенка-инвалида, покончила с собой после того, как ее словоохотливая соседка поведала ей содержание ведущейся в СМИ полемики. В итоговом голосовании этой передачи голоса слушателей разделились примерно пополам.

Характерной особенностью обеих передач было то, что позиция противоборствующих сторон была бескомпромиссно-непримиримой на протяжении всего времени обсуждения, до самых последних минут. Не наблюдалось даже малейшего сближения позиций обеих сторон. То же самое повторилось и в комментариях слушателей по этим темам на интернетовском форуме радиостанции. Было очевидно, что, несмотря на свободную атмосферу дискуссии, возможность плыть по волнам высказываемых мнений в любом направлении, спорщики на самом деле стоят как бы на могучих подводных скалах, которые не позволяют им сдвинуться с места ни на йоту в сторону сближения с позицией противной стороны.

Аргументация этих двух четко оформившихся в ходе дискуссии групп в общем случае выглядела следующим образом.

Группа «против ограничений»: запретных тем не должно быть, СМИ должны иметь неограниченное право предоставления трибуны кому угодно, хоть фашисту, хоть маньяку-извращенцу, для возможности свободного изложения любых проблем и мнений, а общество, в свою очередь, должно решать, что хорошо, а что плохо. Ничем и никем не ограниченный свободный обмен мнениями есть важнейшее условие гармоничного развития общества.

Группа «за ограничения»: СМИ не должны иметь права ведения в эфире открытых дискуссий на такие темы, как, например, наркомания, педофилия, торговля человеческими органами и т. п., если эти дискуссии предусматривают предоставление слова для изложения своей позиции сторонникам или представителям этих антиобщественных явлений. Немалое число приверженцев группы «за» предлагало ввести государственный контроль над соблюдением ограничений на публичное обсуждение подобных тем в виде старой доброй цензуры, деятельность которой также, по замыслу этих корреспондентов, направлялась бы исключительно на благо развития общества.

При чтении комментариев, поступивших от представителей первой группы, невольно на ум приходил образ доктора Фауста с его пламенной страстью к овладению истинным, до самой последней крупинки, знанием, за которое он был готов продать свою бессмертную душу дьяволу. Во всех откликах, поступивших от этой группы, явно присутствовала неутоленная жажда героя Гете.

Противоборствующая сторона, в отличие от любознательного доктора Фауста, заключившего сделку с Сатаной, даже не пыталась ставить вопрос «а почему, собственно, нельзя?». Эта группа слушателей явно не желала обращаться к «магии знания», чтобы «явившийся дух» открыл им «тайну бытия».

Один из участников форума, представитель этой группы, высказался так:

«Нельзя читать чужие письма! Почему? Да нипочему. Нельзя и все. Нельзя убивать! Почему? А нипочему. Нельзя и все. Нельзя никем жертвовать! Почему? А нипочему. Нельзя и все».

После ознакомления с категорически непримиримыми позициями дискутирующих сторон неизбежно возникал вопрос – откуда в одной группе наших современников взялась эта ярая убежденность в том, что для пытливого человеческого ума не должно существовать никаких запретов, что он имеет право и должен познать «все тайны мирозданья», на все вопросы найти рациональные ответы, диктуемые разумом и выгодой; а в другой группе наших же современников вдруг явно проступает непоколебимая вера в то, что есть в этой жизни святые, неприкосновенные понятия, своего рода табу, которые нельзя измерять в сугубо научных категориях «чистого разума», которые не подлежат никаким обсуждениям и которые, как неизменяемая, вечная данность, существуют сегодня и существовали всегда.

Мои поиски ответа на этот вопрос оказались недолгими, и вот он, перед вами.