Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Предчувствуют ли одиннадцать огневских механиков, несущих ныне ответственность за мастерскую природы, что когда-нибудь можно будет успешно ремонтировать и возвращать к жизни не только танковые моторы, но и человеческие сердца? Разделяет ли сам автор подобные ожидания? Приравнивает ли он механизм-мотор к органу-сердцу? По-видимому, да. Авторский голос утверждает: «воблы, гайки, копоть» – все, что имеется в мастерской, где ремонтируется танк, – это все «частицы души» (128). Весь мир – материя, которая проявляется не только в кажущейся статике неподвижности, но и в различных видах ощутимой жизненной энергии, движения или «души»[165]. Вот почему можно рассматривать поезд как высший «организм» (который, конечно, можно усовершенствовать далее), а человека – как сырой материал будущей органической сверхмашины. Как ни оценивать отдельные формы материи, ею движет единство всех явлений и созданий, и это делает возможным и естественным переход из одного состояния в другое, в том числе из неодушевленного в одушевленное. Недостатки организма оказываются поправимыми, а утрата отдельных «членов» и частей – восполнимой. Следовательно, осуществим и переход из смертного состояния в бессмертное. Федоров тоже, в сущности, рассматривал воскресителей как механиков, устраняющих дефекты природного механизма [НФ 1: 284]. Преклонение перед машиной и видение человека как машины были, конечно, типичны для культурного климата 1920-х годов.

Одиннадцать механиков и начоркестра, воскресившие и прославившие танк-броневик, умрут, как и, наверно, их дети. Даже возвращенный к жизни танк когда-нибудь снова «умрет». Но идея оживления бессмертна, а следовательно, эти смертные рабочие уже бессмертны, ведь они закладывают фундамент спасения человечества. По существу, бессмертие – это судьба, которой человечество в конечном счете не может избежать: оно заключено в самой материи, а человек материален. Мудрый Сарабов из «Гибели культуры», отвергая Екклезиаста, «справедливо» утверждает, что каждый отдельный атом и электрон бессмертен. Осознанно или бессознательно повторяя постулаты монистической философии К. Э. Циолковского, Сарабов объясняет своему воображаемому ветхозаветному собеседнику: «Что на Марсе, что на Земле, что в черве, что в человеке – рождается и умирает искра <….>, чтобы снова и снова воскреснуть, разлагаясь в мильярдах, трильярдах видов» (279). Бессмертие рассеянных частиц, конечно, не равноценно бессмертию индивидуальной формы, но дает некоторую гарантию того, что смерти «в действительности» не существует, поскольку бессмертие является материальной основой Вселенной. Задача человека – выстроить личное бессмертие на основе «вечной материи». При этом бессмертие рассеянных частиц совсем не обязательно означает полную утрату идентичности: сознание может расширить свои границы до такой степени, что атомы и внутриатомные частицы могут научиться распознавать друг друга в новых сочетаниях. В конечном счете возможно все.

В частности, и то, что когда-нибудь распознание примет всеобщий характер и это тотальное знание обеспечит полную взаимную идентификацию всего сущего. Или же наука и техника достигнут таких высот, что смогут найти и собрать электроны любого умершего, в каких бы новых телах, стихиях и материях они ни находились, и воссоздать его. Частицы всех умерших могут быть «отсортированы» и распределены. Какую бы форму ни приняло человеческое бессмертие, оно обязательно станет нравственной основой Нового мира.

Истинное божество

Человечество, которое овладеет искусством воссоздавать умершее и обретет полный контроль над бессмертной материей, заслужит право считаться богоподобным. Хотя люди еще не до конца научились обуздывать природу, что стало бы критерием божественности, они борются за то, чтобы достичь этого, и их победа «неизбежна». Необразованный мудрец Сарабов (неученые люди часто подлинно мудры) знает, что «жизнь – и смерть – и борьба – и революция – все частицы единого мирового движения». Он также знает, что это движение «поступательное», что оно идет «вперед – вверх, к солнцу» (280). Дети солнца, люди-боги должны быть вездесущи и властвовать не только на Земле, но и в иных космических мирах. Из этого следует, что бессмертное человечество должно колонизировать Вселенную, как ясно дает понять рассказ «Крушение антенны» (1923). Божественный статус человека будет утвержден тогда, когда он окончательно завоюет звание вседержителя – правителя Вселенной.

Новый мир