Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Но жалоб не надо; что радости в плаче?

Мы знаем, мы знаем: все будет иначе

[Гиппиус 1999:147–148].

Все будет «иначе». Но как?

«Все будет иначе», обещает поэт с типичной для гностика бескомпромиссностью, но как произойдет преображение? Рассмотрим сначала попытки «все» изменить в «религиозном лагере» Серебряного века. В нем важную роль играет по-новому понятый образ Иисуса Христа как двигателя творческой эволюции, по крылатому выражению А. Бергсона. Так, религиозный символист Д. С. Мережковский, который начал свою писательскую карьеру с трилогии «Христос и Антихрист», в отличие от многих европейских историков религии XIX века, не сомневался в божественности Христа, но все же связывал его воскресение с теориями о естественной эволюции природы. Он недвусмысленно говорит об этом в своих поздних работах, например в книге «Иисус неизвестный» (1932). В этой работе Мережковский представляет собственный вариант учения В. С. Соловьева о дарвинистской, но творческой эволюции природы, которая беспроблемно совмещает традиционную веру с недавними предположениями науки. Утверждая, что «нет никаких разумных оснований думать, что человек, в нынешнем своем состоянии, духовном и физическом […] есть не кажущийся, а действительный, высший предел Эволюции» [Мережковский 1996:410–411], Мережковский видит три основных этапа в уже пройденном эволюционном процессе и один – четвертый и последний этап – в будущем. Первый этап вызвал переход от «смерти к жизни», то есть переход от неорганического состояния материи к органическому. Второй произвел замену простых форм жизни более сложными проявлениями. Третий этап знаменует переход от «безличного к личному» [Там же: 411], то есть развитие бессознательного животного в сознательного человека. Эволюции предстоит совершить и четвертую трансформацию: «из временно живого, смертного, в живое вечно, бессмертное» [Там же]. Такая метаморфоза уже была совершена однажды Иисусом Христом, сыном Бога. Иисус Христос добровольно подверг себя действию законов материальности, чтобы воскреснуть, указав этим, что бессмертие – конечный удел человечества. Хотя воскресение Христа осталось до сих пор уникальным событием, когда-нибудь оно будет повторено теми, кто сейчас смертен, но, веря «примеру», поданному Христом, станет бессмертным. При совершении таинства евхаристии повторяется Христов обет, что человек разделит его путь от смерти к бессмертию. Вкушая от умершего, воскресшего и бессмертного Иисуса Христа, верующие принимают участие в создании «нового условия» [Там же: 414], которое наделяет человеческую плоть способностью избежать тления и преобразиться в бессмертную. Однажды произойдет превращение плоти в «новое вещество», и это станет кульминационным пунктом созидательной эволюции. Это вещество даже можно будет добавить к периодической таблице Д. И. Менделеева в качестве нового химического элемента – бессмертие, по мнению Мережковского, не противоречит химии. Бессмертие является наиболее естественным и подлинным состоянием человека: оно не противоречит законам природы, и поэтому нет ничего странного в том, что вещество, которое сделает нас бессмертными, будет представлено в таблице химических элементов. Человек был создан бессмертным, и восходящая созидательная эволюция вернет ему свое прежнее первоначальное состояние. Христос у Мережковского – божество, пребывающее в облике человека для того, чтобы своей смертью и воскресением продемонстрировать потенциал эволюционных возможностей человечества. Отринет ли Христос человеческую сторону своего образа, когда человек станет бессмертным, Мережковским не обсуждается.