Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Из русских философов конца XIX века наиболее подробную и деятельную программу для кампании против смерти предлагает Николай Федорович Федоров (1828/9-1903)¹. Его монументальный двухтомный труд «Философия общего дела» (1906–1907, 1913)[42]^[43] полностью посвящен идее обретения человечеством бессмертия. В нем сплетены самые разнообразные идеологические построения. Материалистическое видение человека как сложной биологической машины сочетается с ревностным православием (хотя сам Бог не играет слишком активной роли в концепции Федорова) и пламенным патриотизмом славянофильского толка. Философ был уверен, что «дело» может быть претворено в жизнь только в православной царской России и что сам Бог предначертал русскому монарху быть его представителем на земле [НФ 2: 306–308].

Несмотря на воинствующий монархизм, «в прагматизме Федорова сильно чувствуется шестидесятник», который отрицает автономное искусство и теоретическую философию, желая только одного: «дело делать» [Чудаков 1988: 35]. Как и Маркс, Федоров считал «объяснение» мира лишь «предисловием» к его изменению, то есть конкретное участие в «общем деле» было для него важнее, чем споры о его философском обосновании, так как правота дела доказывалась успешным исполнением его целей.

Философия дела была «гибридной»: безграничная вера в науку и разум сочеталась в ней с «социалистическим» требованием «тотальной» справедливости для всех, включая умерших всех народов и времен, а также с крайним консерватизмом, опирающимся на триаду «православие, самодержавие, народность». В ней присутствовала даже доля ницшеанской концепции «воли к власти» – разумеется, коллективной. Федоров также разделял мнение Ницше, что теперешний человек – только «мост» к будущему; русский философ говорил о нем как о «промежуточном» явлении [Семенова 1990: 172][44]. Новое человечество Федорова будет жить в преображенном мире – в психократии. Наш теперешний мир – материократия, но так как с виду «бездушная» материя фактически содержит семена сознания, их можно будет развить[45]. В высшей степени «пестрая» «программа спасения» Федорова даже включает черты спиритизма: таково утверждение, будто атомы погребенных предков «вибрируют» в могилах, когда мертвые ищут контакта с живыми людьми [НФ 2: 252, 273–274]. Философ рекомендует людям, особенно женщинам, жить поблизости к кладбищам, чтобы ловить вибрации погребенных тел, посылающих из могил сигналы о своем желании воскреснуть. Все вместе взятое представляет собой картину мира в стиле научной фантастики в контексте по-новому понятой православной веры: здесь мы находим не теургическое сотрудничество с Богом, а скорее Божье благоволение к самораспоряжению человечества и созданным им «новшествам». Так, Земля должна стать «кораблем», способным свободно двигаться во Вселенной для посещения иных миров и для перемещения воскресших предков в новые космические жилища. Предложенная Федоровым «Философия общего дела» является неким магико-алхими-ческим magnum opus[46], куда на равных правах входят археологическая реставрационная работа (собрание частиц трупов), прикладная атомная физика, эстетическое превращение космоса в произведение архитектурного искусства, в космический Храм[47], и все это под эгидой переосмысленного imitatio Christi (подражания Христу). При этом Христос – не Воскреситель человечества, а наставник, который в акте воскрешения Лазаря дал указание человечеству совершать естественные чудеса, такие как воскрешения мертвых с помощью науки и труда. Чувство солидарности со всеми, живыми и мертвыми, должно вдохновлять их на воскрешение и последующее переселение в разные миры космоса, как и на иные чудеса, опровергающие устаревшие законы природы. Эти законы не вечны, они эволюционируют, и поэтому то, что некогда казалось возможным только Богу, человечеству надлежит сделать возможным для себя. Яркий пример тому – воскрешение Христом Лазаря.

Воскрешение Лазаря