Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

В природе есть и другие «обещания» и «залоги» грядущей совершенной и спасающей от смерти красоты, которая излучает благо и несет истину. Червь, конечно, безобразен, но он, так сказать, ничего не «доказывает» в плане прогресса эстетической эволюции и не должен смущать нас своей уродливостью; он состоит почти лишь из половых и пищеварительных органов, но даже у очень некрасивого человека эти органы спрятаны под оболочкой телесной плоти. Кроме того, есть и в животном мире твари, которые превращают примитивный акт совокупления во что-то похожее на «произведение искусства», например «ряд стройных и мерных звуков» в чудесном пении соловья. И соловей – не единственный представитель животного мира с «художественными» амбициями. Если даже самцы животного мира стремятся к эстетизации «физиологического акта» в «артистических представлениях» перед самками и в «надевании» роскошных перьев, чтобы прельстить самок красотой, то человечеству и подавно необходимо создавать совершенную красоту в природе и самому найти путь к бессмертной красоте.

Эволюционные возможности природы достигли своего теперешнего пика в человеке. Человек – достижение, венчающее мировой процесс эволюции, поскольку в нем внешний свет природы стал внутренним светом сознания, разума и чувства (см. [ВС 6: 73]). Он сможет дополнить естественную эволюцию целенаправленным творчеством в культуре. В этой теургической задаче искусство занимает особое место.

Задачи искусства

Человечество всегда было культурно и эстетически активно, о чем свидетельствуют многие прекрасные произведения искусства, созданные на протяжении его истории. Массивные камни были преобразованы в соборы, груды мрамора – в статуи (см. [ВС 6: 54]), словесный материал языка стал поэзией, звуки преобразились в музыку, а краски – в шедевры живописи. Однако, хотя эти достижения сосредоточены на человеке и его мире, они не смогли осуществить его самые дерзновенные желания и мечты, такие как бессмертие. Сколько бы искусство ни говорило о том, что художник побеждает время и создает бессмертие себе и предметам своего искусства, он так же смертен, как и все, а достижения культуры и произведения искусства, даже если просуществуют века «чрез звуки лиры и трубы», в конце концов «все вечности жерлом пожрется / и общей не уйдет судьбы» (Державин).

Правда, искусство поддерживало человечество в его стремлении к вечности, поскольку оно долговечнее короткой жизни, как гласит афоризм vita brevis, ars longa est («жизнь коротка, искусство долговечно»). Этим фактом искусство как бы бросает вызов человечеству, задавая вопрос: как можно оправдать то, что статуи и картины хранятся многие века в великолепных художественных галереях, между тем как их создатели и вдохновители («музы») давно умерли? Всегда ли стихотворения и музыкальные композиции будут намного долговечнее своих создателей? А может быть, искусство всего лишь будит напрасные мечтания о вечной жизни, подобно сверкающим звездам, которые возбуждают в человеке, возможно, иллюзорные надежды на то, что и смертные могут стать «вечными», как они? Вдобавок, конечно, и звезды не вечны. Иными словами, творение красоты, которое началось в природе и должно стать творением бессмертия, – великая новая художественная задача человечества.

Кто-то возразит «мечтателям о бессмертии», что сферы искусства и биологии не пересекаются и что нельзя требовать от искусства, чтобы оно обессмертило человека и природу, кроме как в том случае, если речь идет о традиционной «длинной памяти» искусства. Не соглашаясь с этой точкой зрения, Соловьев хочет, чтобы искусство не только занималось превращением камня в храмы и мрамора в статуи. Он полагает, что современное ему жизнетворчество, которое превращает в произведение искусства жизнь художника, можно заменить искусством, которое превращает человека в бессмертное и живое создание. Истинное жизнетворчество – это «бессмертиетворчество», и оно позволит совершить переход от смертных человеческих существ со многими остаточными животными чертами к бессмертным божественным существам.