Упражнения

А через два дня Роланд с родителями сел на поезд от станции «Ливерпуль-стрит» до Ипсвича. Выйдя из здания вокзала, выстроенного в коматозном викторианском стиле, они, следуя изложенным в письме указаниям секретаря директора школы, стали ждать 202-й автобус. Через сорок пять минут автобус появился – пустой двухэтажный гроб экзотической бордово-кремовой расцветки. Они сели наверху, чтобы капитан мог там курить. Роланд сел у окна, раскрытого из-за жары. Они поехали по длинной и прямой главной улице мимо теснящихся впритык домиков из темно-красного кирпича. У лодочной мастерской они свернули на узкую дорогу вдоль поймы. И вдруг в их поле зрения оказалась широченная река Оруэлл, чье полноводное русло сверкало чистотой и голубизной. Роланд сидел, отвернувшись от родителей, поэтому он прищурился в надежде получше разглядеть реку. На дальнем берегу, выше по течению, виднелась гидроэлектростанция. Одинокая дорога петляла по болотистой низине, испещренной мутными озерцами, от которых в знойный день позднего лета поднимался запах соли и сладкого гниения и проникал в салон автобуса. На дальнем берегу теперь тянулись леса и луга. Он увидел баржу с высокими мачтами и парусами цвета крови на рукаве капитана. Роланд хотел было обратить внимание мамы на корабль, но она повернулась слишком поздно и ничего не увидела. Ему такой пейзаж был в новинку, и он как завороженный смотрел на него во все глаза. Когда автобус стал карабкаться по склону холма мимо древней башни и река скрылась из виду, он даже ненадолго забыл о цели их поездки.

Кондуктор поднялся к ним по лесенке и на местном говорке, который звучал как напев, сообщил, что на следующей остановке им выходить. Они сошли с автобуса и оказались в прохладной тени большого дерева с разлапистыми ветвями. Дерево росло на противоположной стороне дороги рядом с деревянной скамейкой. Не конский каштан, но оно напомнило Роланду о его секрете, и радости автобусной поездки были сразу позабыты. Отец вынул из кармана письмо секретаря директора школы, чтобы снова свериться с инструкциями. Они вошли в распахнутые настежь чугунные ворота со сторожкой и направились по проселку. Никто не проронил ни слова. Роланд взял маму за руку. Она сжала его ладошку. Ему показалось, что у нее встревоженное лицо, и он стал думать, что бы ей такое интересное и ласковое сказать. Но он не мог придумать ничего другого, кроме того, что ожидало их впереди и что еще не было видно за деревьями. Неминуемое расставание. И ему надо было уберечь ее от этого расставания, отдалить его хотя бы на несколько мгновений. Они прошли мимо норманнской церкви и, когда проселок побежал под уклон, небольшого здания с бледно-розоватой побелкой, откуда доносились хрюканье и смрад свиней. Потом проселок побежал в горку, и с высоты им открылся вид на стоявшее от них на расстоянии трехсот ярдов, у края зеленого поля, величественное здание серого камня с колоннами, длинными изогнутыми флигелями и высокими печными трубами. «Бернерс-холл», как позже узнает Роланд, был великолепным примером архитектуры английского палладианства. В отдалении от основного комплекса, почти скрытая в зелени высоких дубов, стояла конюшня рядом с водонапорной башней.

Они остановились, чтобы осмотреть постройки. Капитан махнул рукой вперед и зачем-то объявил: «Вот она».

Они поняли, что он имел в виду. Или, скорее, Розалинда Бейнс точно поняла, а ее сын смутно догадывался.

* * *