«Упреждающий удар» Сталина. 25 июня – глупость или агрессия?

Как бы то ни было, в этом вихре потрясающих Европу событий единственной разумной позицией для Финляндии было «не бежать впереди паровоза», выжидать, следить за ситуацией и не связывать себя необратимыми решениями и действиями. С другой стороны, финские «ястребы» еще до 22 июня успели связать себя секретными соглашениями с Германией. С третьей стороны, Финляндия – в отличие от южных союзников Гитлера (Словакии, Венгрии, Румынии, Хорватии), где правили полуфашистские или откровенно фашистские режимы, – была и оставалась демократической парламентской республикой. А из 200 мест в финском парламенте 85 принадлежали социал-демократам и лишь 8 мест (4 % всех голосов) занимали депутаты от крайне правой антикоммунистической партии «Патриотическое Народное движение» (IKL). При таком раскладе политических сил предпринятые втайне от народа и парламента шаги по втягиванию Финляндии в войну на стороне гитлеровской Германии могли вызвать самую резкую реакцию.

20 июня президент страны Ристо Рюти встречался с депутатами социал-демократической фракции парламента и заверил их, что финские войска не будут использованы для нападения на Советский Союз. А накануне этой встречи, 19 июня, лидер социал-демократов, один из влиятельнейших политиков страны В.Таннер (министр иностранных дел во время «зимней войны») на совещании руководителей профсоюзных и рабочих организаций заявил, что «наши войска будут использованы лишь для обороны страны, но не для наступательных действий». На 25 июня было назначено (вне всякой связи с советскими бомбардировками!) закрытое для прессы заседание парламента, посвященное обсуждению внешнеполитической ситуации. В изложении Маннергейма планировалось следующее: «Правительство намеревалось 25 июня выступить в парламенте с заявлением о том, что оно приняло решение о поддержке нейтралитета Финляндии. Доклад премьер-министра был готов уже 24 июня вечером, но события следующего дня вынудили правительство пересмотреть вопрос…» (22, стр. 376)

В данном случае Маннергейм, очень мягко говоря, лукавит (что, впрочем, понятно, учитывая, что мемуары писались в те месяцы конца 40-х годов, когда государственная независимость Финляндии висела на тонком волоске). Вечером 24 июня 1941 г. дивизии вермахта уже маршировали по территории Финляндии и готовились к вторжению в СССР. Это никак нельзя назвать политикой «поддержки нейтралитета». Скорее всего премьер-министр Ю. Рангель готовился к трудному разговору с парламентариями, причем разговор этот вполне мог закончиться отставкой кабинета.

Сменить правительство – дело нехитрое. Могла ли Финляндия сменить фактически взятый курс на совместную с Германией войну против СССР? Критерий истины – практика. О чем мы спорим, если Финляндия вполне практически сменила курс, осенью 1944 года потребовала разоружения и вывода немецких войск со своей территории, а когда бывшие союзники, в июне 44-го года спасшие Финляндию от советской оккупации (о чем пойдет речь в следующих главах нашей книги), слегка замешкались, то их выпроваживали огнем. При наличии сильного желания Финляндия и в 41-м году могла управиться с 3–4 заброшенными в Заполярье немецкими дивизиями, снабжение которых – от патронов до еды – держалось исключительно на транзите через финскую территорию. Но такое сильное желание могло возникнуть лишь в ответ на решительные действия Сталина по нормализации отношений, каковая нормализация могла начаться только с возврата аннексированных в 1940 г. территорий.