Упреждение

– С какого хрена-бодуна я должен это делать?! – возмутился Тимур Закоев.

С сигарой во рту он сидел в роскошном леопардовом кресле, как Обама в Овальном кабинете, – ноги на письменном столе. А за ним, за стеклянной стеной его огромного офиса на последнем этаже «Тимур-отеля» огромными красочными клумбами стелились декорации Москвы, Лондона, Парижа, Рима и других европейских столиц позапрошлого и прошлого века, построенные на сто двадцатом километре Ярославского шоссе на полях бывшего колхоза имени «Четвертой пятилетки».

– Или «с какого хрена», или «с какого бодуна», – поправил я.

– Неважно! Хватит меня учить! – отмахнулся он сигарой. – Тебя вообще уже три года нет в живых, понял?

– Спасибо, – сказал я. – Между прочим, где ты меня похоронил?

– На Луне! Тебе показать твою могилу, чтобы ты успокоился?

– Если у тебя есть телескоп…

– Ну хватит вам собачиться, – вмешался Акимов и оглянулся на Машу, устало спавшую на замшево-леопардовом диване. Тем не менее он понизил голос: – Тимур, нам нужно слетать в Россию две тысячи двадцать четвертого года и снять там фильм.

Закоев всегда психовал, когда нужно было тратить деньги не на себя, любимого. Вот и теперь он нервно повысил голос:

– Я же сказал: это нэ возможно.

– Почему? – не отставал Акимов.

– По кочану. Это запретная зона.

– В каком смысле?

– В том, что путешествия в прошлое разрешены только за пределы двадцати последних лет. Ближе нельзя, вам ясно?

– Нет, – сказал я. – Почему в две тысячи четырнадцатый можно, а в две тысячи двадцать четвертый нельзя? Какая разница?

– Это у физиков спроси. Прыгнуть в ближайшее прошлое можно, но если там что-то случается, вытащить оттуда еще никого не удалось. Поэтому забудь, никто вас туда не отправит. Всё, что вы можете сделать, это купить кинохронику тех лет и смонтировать свой фильм. Но я это оплачивать не буду.

– А сколько это может стоить?

– Сейчас… – Закоев спустил ноги со стола, нагнулся к своему гибкому айпаду и произнес внятно: – Стоимость кинохроники две тыщи двадцать четвертого года.

– В «три дэ»? – отозвался этот айпад ровным мужским голосом.

– А есть и не в «три дэ»? – спросил Закоев.

– Есть, но очень мало, – ответил айпад. – После две тысячи восемнадцатого года всё снималось в «три дэ».

Закоев поднял глаза на нас:

– «Три дэ» вам годится?

Я переглянулся с Акимовым – ни я, ни он никогда не имели дело со съемками в 3D. Но выхода, похоже, не было, и я кивнул. В конце концов, не боги горшки обжигают, если Бондарчук может снимать в 3D, то почему мы не сможем смонтировать?

– Пусть будет «три дэ», – сказал и Акимов.

– Какой метраж фильма? – снова спросил Закоев.

И мы с Акимовым опять переглянулись.

– Ну, наверное, полный метр… – произнес я.

– Документальный фильм, полный метр, – сказал Закоев в свой гибкий айпад. – Посчитайте стоимость монтажа и озвучания.

Я обратил внимание, что с айпадом он говорил на «вы», и, по-моему, не прошло и секунды, как айпад выдал ответ:

– Средняя длина полнометражного документального фильма – от пятидесяти двух до пятидесяти восьми минут. То есть порядка тысячи метров пленки. При норме монтажа один к десяти получаем десять тысяч метров отборочного материала по цене сто долларов за минуту просмотра и тысячу долларов за метр отобранного материала. Плюс два месяца на монтаж, озвучивание и компьютерную графику. Итого: два миллиона триста сорок тысяч долларов.

Закоев повернулся к нам:

– И вы хотите, чтобы я вытащил из кармана такие бабки и подарил какому-то Сафонову? То есть я, по-вашему, кавказский баран? Да?

– Нет, Тимур, ты горный орел, – сказал я и достал из кармана визитную карточку генерала. – Когда я прошлый раз был у тебя, Маша позвонила тебе из две тысячи четырнадцатого года. А теперь ты позвони туда, вот номер…

– Зачем? – спросил Закоев.

– Ну, я тебя прошу как твой покойный главный редактор. Это всего сорок долларов минута. Разорись на две.

– Нет, – сказал Закоев. – Это когда у того, кто из Будущего путешествует в Прошлом, там случается какое-то ЧП, он может сюда позвонить. А отсюда туда звонить нельзя, запрещено.

– Почему?

– Патаму что каждый будет туда звонить и говорить, какой курс доллара будет завтра и как «Зенит» сыграет с «Динамо»! – нервно сказал Закоев. – Панимаешь?

Я огорченно посмотрел на Акимова:

– Ч-черт… Мне Сафонов сказал, что за видео из Будущего они заплатят любые деньги… Как же быть?

– Даже три лимона? – вдруг спросил Закоев.

Я пожал плечами:

– Конечно. Что для них три лимона?

– Гм… – Он кашлянул. – Рискнуть, что ли?

– В каком смысле?

– Ну, панимаешь… Есть пиратский провайдер… Но очень дарагой…

– Сколько?

– Минута – десять тысяч! И больше минуты нельзя – сразу засекут!

– Звони! – вдруг сказал Тимуру Акимов. – За счет моего гонорара – звони!

Закоев посмотрел на него, потом на меня. И вздохнул:

– Ладно, диктуй телефон.

Я продиктовал номер Сафоновского мобильного телефона, Закоев долго набирал на своем айпаде какие-то номера, потом говорил с кем-то на своем дагестанском, а затем перевел айпад на громкую связь, и после третьего гудка мы услышали голос генерала:

– Сафонов слушает.

Я сказал: