Упрямец Керабан

Глава первая, в которой мы снова встречаемся с господином Керабаном, пребывающим в ярости оттого, что ему пришлось ехать по железной дороге.

Читатель, безусловно, помнит, что ван Миттен, огорченный тем, что не смог посетить руины древней Колхиды, пожелал вознаградить себя исследованием мифологического Фасиса, который под менее благозвучным названием Риони устремляется ныне в Поти, где в устье реки, на побережье Черного моря построен небольшой порт. Но достойному голландцу приходилось непрерывно отказываться от своих надежд. Ему хотелось самому последовать за Ясоном и аргонавтами, пройти по знаменитым местам, где этот дерзкий сын Эсона[251] боролся за золотое руно. Но нет! Приходилось вместо того как можно быстрее покидать Поти, чтобы двигаться по следам господина Керабана и присоединиться к нему на турецко-русской границе. Отсюда — очередное разочарование ван Миттена.

Было уже пять часов вечера. Отъезд же назначили на следующее утро, 13 сентября. Так что в Поти голландец смог увидеть только общественный парк, где возвышались развалины старинной крепости; дома, возведенные на свайном основании (в них обитает население в шесть-семь тысяч человек); широкие улицы, окаймленные канавами, из которых раздается непрерывный концерт лягушек; и достаточно оживленный порт, с первоклассным маяком. Утешением ему могло послужить лишь то рассуждение, что, проезжая так быстро через поселок, находящийся среди болот Риона и Пичоры, он, по крайней мере, не рисковал получить злокачественную лихорадку, опасаться которой были все основания на этом нездоровом побережье.

Пока голландец предавался этим разнообразным размышлениям, Ахмет искал замену для почтовой кареты, которая могла бы еще очень и очень долго служить, если бы не невероятная неосторожность ее владельца. Но искать в маленьком городке Поти другой экипаж, новый или подержанный, было, конечно, занятием безнадежным. Правда, здесь имелись русские «перекладные», или «арбы», — вполне по кошельку господина Керабана, сколько бы они ни стоили. Однако эти средства передвижения представляют собой лишь более или менее примитивные телеги, лишенные какого-либо комфорта и не имеющие ничего общего с дорожными «берлинами»[252]. Сколь бы мощными ни были запряженные в них лошади, они не смогли бы ехать со скоростью дорожной кареты. К каким только опозданиям не привели бы они наших путешественников!

Впрочем, Ахмету не пришлось ломать голову даже над столь бедным выбором: между арбой медленной и очень медленной. Ни экипажей, ни телег! Ничего в наличии на данный момент! Вот все, что он услышал… Тем не менее нужно было как можно быстрее найти дядю, чтобы помешать упрямцу угодить еще в какую-нибудь плачевную ситуацию. Поэтому Ахмет решил проехать на лошади те двадцать лье, которые отделяют Поти от турецко-русской границы. Он был хорошим наездником, а Низиб часто сопровождал его в прогулках. Что же до ван Миттена, то он получил от Ахмета некоторое представление о верховой езде и мог поручиться если не за ловкость Бруно, то, по крайней мере, за его послушание. Так что было решено: отъезд состоится утром следующего дня. Они надеялись в тот же вечер добраться до границы.

Ахмет написал длинное письмо, адресованное банкиру Селиму и, естественно, начинавшееся словами «Милая Амазия!». В письме жених рассказывал о подробностях поездки, неприятном приключении в Поти, о том, почему он разделился с дядей и как рассчитывал с ним встретиться. Добавил также, что происшедшее не задержит их возвращение: он сумеет заставить двигаться и животных и людей. Затем следовала настоятельная просьба вместе с отцом и Неджеб находиться на вилле в Скутари к назначенной дате и даже немного раньше, чтобы не пропустить встречу. Это письмо, полное нежнейших комплиментов молодой девушке, на следующий день увезет пакетбот, совершавший регулярные рейсы из Поти в Одессу. Так что через сорок восемь часов оно должно было прибыть по адресу, быть прочитанным вплоть до междустрочного содержания и, возможно, прижато к сердцу, чье биение, как казалось Ахмету, он слышал на другом конце Черного моря.

Пока жених таким образом старался ободрить и утешить Амазию, ван Миттен пообедал в гостинице и гулял по улицам Поти, под деревьями Центрального парка, вдоль набережных порта и возле дамбы, строительство которой заканчивалось. Но на этот раз прогуливался он в одиночестве. Слуга его не сопровождал. Почему же Бруно не находился рядом с хозяином и не делал ему уважительных, но справедливых замечаний по поводу нынешних и грядущих трудностей? Дело в том, что у слуги появилась идея. Если нет почтовой кареты, то, возможно, найдутся весы? Ну, а для похудевшего голландца это был единственный шанс взвеситься и сравнить свой теперешний вес с первоначальным.

Итак, Бруно вышел из гостиницы, унеся с собой втихомолку путеводитель хозяина, который должен был дать ему пересчет русских мер в голландские фунты.