Упрямец Керабан

Здесь остановились на отдых до рассвета. В общем этого было мало, потому что лошади, не говоря уже о людях, начинали испытывать сильную усталость — на длинном пути от Трапезунда путешественники почти не делали остановок. Но до конца маршрута оставалось лишь четыре дня — 27, 28, 29 и 30 сентября. Кроме того, последний день надо было вычесть, так как он был нужен для особых целей. Если 30 сентября в первые утренние часы господин Керабан и его спутники не появятся на берегах Босфора, то дело плохо! Так что нельзя было терять ни минуты, и господин Керабан ускорил отъезд, состоявшийся с восходом солнца.

Эрегли — это древняя греческая Гераклея. Некогда она была большим столичным городом, и по разрушенным стенам, соседствующим с огромными смоковницами, все еще можно угадать ее древние очертания. Порт, некогда значительный и хорошо защищенный поясом укреплений, ныне пришел в упадок, как и город, насчитывающий теперь не более шести-семи тысяч жителей. После римлян, греков и генуэзцев он попал в руки Мехмеда II, и процветавщий город превратился в простой поселок, мертвый для промышленности и торговли.

Счастливый жених Сарабул мог бы увидеть там еще много любопытного. Ведь рядом расположен полуостров Ахерисия, где в мифической пещере находится один из входов в ад. Разве Диодор Сицилийский[337] не рассказывает, что через это отверстие Геракл[338] привел Кербера, возвращаясь из мрачного царства? Но ван Миттену пришлось снова запрятать свои желания поглубже в сердце. К тому же разве стороживший его шурин Янар не был точной копией Кербера? Конечно, у этого курдского господина не было трех голов, но ему хватало и одной. И когда он поднимал ее со свирепым видом, казалось, что его зубы, виднеющиеся под густыми усами, ничем не уступают зубам трехголовой собаки, которую Плутон держал на цепи.

27 сентября маленький караван проехал поселок Сакария[339]

, а к вечеру добрался до мыса Керпе[340] в том самом месте, где шестнадцать веков назад был убит император Аврелиан[341]. Здесь остановились для ночевки и собрались на совет о том, как немного сократить маршрут, чтобы приехать в Скутари через сорок восемь часов, то есть утром последнего дня, назначенного для возвращения.

Глава одиннадцатая, в которой господин Керабан присоединяется к мнению проводника при некотором несогласии своего племянника Ахмета.

Вполне уместное и заслуживающее внимания предложение проводника состояло в следующем.

Какое расстояние отделяло путешественников от холмов Скутари? Приблизительно шестьдесят лье. Сколько времени оставалось для его преодоления? Сорок восемь часов. Этого мало, если упряжки откажутся передвигаться ночью. Но маршрут можно сократить на добрую дюжину лье, если свернуть с извилистой прибрежной дороги и двигаться напрямик через ту часть Анатолии, что заключена между берегами Черного и Мраморного морей.

— Таков план, господин Керабан, который я вам предлагаю, — сказал проводник своим характерным холодным тоном, — и советую принять его побыстрее.

— Но разве прибрежные дороги не надежнее внутренних? — спросил дядя Ахмета.

— На внутренних дорогах не больше опасностей, чем на прибрежных, — ответил проводник.

— А вы хорошо знаете те, которые предлагаете нам? — продолжал спрашивать Керабан.

— Я двадцать раз проходил по ним, когда рубил деревья в анатолийских лесах, — сообщил проводник.

— По-моему, колебаться не стоит, — решил Керабан, — и, чтобы сэкономить дюжину лье, вполне можно изменить маршрут.

Ахмет молчал, и господин Керабан обратился к нему:

— А ты что об этом думаешь, племянник?

Но Ахмет продолжал безмолвствовать. У него были свои предубеждения против проводника, тем более усиливавшиеся, чем ближе путешественники приближались к цели. Лукавые манеры этого человека, его необъяснимые отлучки, при которых он опережал караван, старания постоянно держаться в стороне во время стоянок, якобы с целью подготовки лагеря, странные и даже подозрительные взгляды, бросаемые им на Амазию, повышенный присмотр за девушкой — все это отнюдь не успокаивало Ахмета. Поэтому он старался не терять из виду этого проводника, нанятого в Трапезунде без того, чтобы хорошенько выяснить, кто он и откуда взялся. Однако Керабан едва ли разделил бы эти опасения. Его трудно было убедить в реальности того, что не выходило за пределы простых предчувствий.

— Ну так как же, Ахмет? — повторил свой вопрос господин Керабан. — Прежде чем принять решение по поводу нового предложения нашего проводника, я жду твоего ответа. Что ты думаешь об этом маршруте?

— Думаю, дядюшка, что до сих пор нам было очень удобно следовать по берегу Черного моря и отклониться от него было бы неосторожно.

— А почему? Ведь наш проводник прекрасно знает внутренние дороги, по которым он предлагает следовать. К тому же экономия времени что-нибудь да значит!

— Но, дядя, если мы не слишком будем жалеть упряжку, то легко сможем выиграть…