Упрямец Керабан

— Ладно, Ахмет, ты говоришь так, потому что Амазия нас сопровождает, — воскликнул Керабан. — Но если бы она сейчас была в Скутари, то ты первым торопил бы караван.

— Возможно, дядюшка.

— Ну вот, а я, защищая твои интересы, Ахмет, думаю, что чем раньше мы прибудем, тем лучше. Мы постоянно зависим от задержки, и коль скоро можно выиграть двенадцать лье, изменив маршрут, то колебаться нечего.

— Хорошо, дядя, — уступил Ахмет. — Раз вы этого хотите, я не буду спорить.

— Не потому, что я этого хочу, а из-за отсутствия у тебя доводов, племянник. И я легко возьму верх над тобой!

Ахмет промолчал. Но проводник легко мог заметить, что молодой человек относится к его предложению не без некоторого подозрения. Их взгляды встретились лишь на миг, но этого хватило, чтобы «прощупать друг друга», как говорят на жаргоне фехтовальщиков. Поэтому Ахмет решил не просто остерегаться, но быть «в полной готовности». Для него проводник был врагом, только и ждущим случая для предательского нападения.

Впрочем, решение сократить поездку могло лишь понравиться нашим путешественникам. Baн Миттен и Бруно торопились прибыть в Скутари, чтобы выйти из своего затруднительного положения; господин Янар и благородная Сарабул стремились оттуда вернуться в Курдистан со своим зятем и женихом на прибрежном пакетботе; Амазия — мечтала наконец соединиться с Ахметом; а Неджеб не терпелось присутствовать на свадебном торжестве.

Так что предложение было благосклонно принято. Решили также как следует отдохнуть ночью и набраться сил, чтобы на следующий день проделать как можно большее расстояние. Кроме того, осуществили некоторые меры предосторожности, подсказанные проводником. В частности, пришлось позаботиться о провизии на двадцать четыре часа, поскольку по пути невозможно было встретить ни поселков, ни селений, а следовательно, и ханов, духанов, гостиниц. По счастью, все необходимое удалось достать на мысе Керпе. За хорошую цену, разумеется. Кроме того, был приобретен осел для перевозки этого дополнительного груза. Нужно заметить, что господин Керабан вообще питал к ослам слабость — безусловная симпатия одного упрямца к другому, — а тот, которого он купил на мысе Керпе, понравился ему особенно.

Это было животное небольшого роста, но сильное и способное нести груз лошади — около девяноста «оков», или более ста килограммов. Такие ослы встречаются тысячами в Анатолии, они перевозят зерно в различные порты побережья. У этого верткого и веселого ослика были преднамеренно разрезаны ноздри, что легко позволяло ему избавляться от мух. Это обстоятельство придавало ему веселое и жизнерадостное выражение; он вполне мог именоваться «осел, который смеется»! Сильно отличаясь от бедных жалких животных с дряблыми ушами, худыми, окровавленными хребтами, о которых рассказывает Т. Готье, купленный осел был, вероятно, столь же упрям, как и господин Керабан, и, как сказал про себя Бруно, нашел вполне соответствующего хозяина.

Что касается провизии, то зажаренная на месте четверть туши барана, а также «бургуль» — разновидность пшеничного хлеба, предварительно высушенного в печи с добавлением масла, — это было все, что требовалось для не слишком продолжительной поездки. Двухколесная тележка с запряженным в нее ослом вполне могла все это перевезти.

На следующее утро, 28 сентября, незадолго до восхода все уже были на ногах. Тотчас запрягли лошадей в талики, в которых каждый занял свое привычное место. Ахмет и проводник сели верхом и расположились во главе каравана. Впереди всех шествовал осел. И путешествие началось. Через час обширный простор Черного моря скрылся за высокими скалами и перед путниками открылась довольно-таки изрезанная равнина.

День прошел без особых тягот, хотя состояние дорог и оставляло Желать лучшего. Это снова вызвало у господина Керабана поток жалоб на нерадивость оттоманских властей.

— Очень даже заметно, — повторял он, — что мы приближаемся к их современному Константинополю!

— Дороги Курдистана неизмеримо лучше, — заметил господин Янар.

— Охотно верю, — отозвался Керабан, — и в этом смысле моему другу ван Миттену не придется жалеть о Голландии!

— Во всех смыслах! — резко ответил благородный курд, чей властный характер во всем блеске проявлялся при любом обстоятельстве.

Ван Миттен с радостью послал бы к черту своего друга Керабана, который, вероятно, получал удовольствие, дразня его. Но через сорок восемь часов ему предстояло вновь обрести полную свободу, и он простил другу эти шуточки.

Вечером караван остановился перед полуразрушенной деревушкой — скоплением хижин, пригодных скорее для вьючных животных, а не для людей. Там прозябали несколько сотен бедняков, питавшихся небольшим количеством молока, плохого мяса и хлеба, в котором отрубей было больше, чем муки. Воздух был пронизан тошнотворным запахом от tezek'a — искусственного торфа из смеси навоза и грязи, — единственного топлива в таких деревушках. Из него иногда строят даже стены лачуг.