Упрямец Керабан

Ну а лошади, всякий с этим согласится, были существами скорее сухопутными, чем водоплавающими, и с трудом передвигались по земле, размокшей из-за последних паводков. За пределами этого гирла Дуная, впадающего в Черное море у Сулины, расстилалось только обширное болото, сквозь которое едва просматривалась почти непроходимая дорога. Вопреки советам ямщиков, к которым присоединился ван Миттен, господин Керабан дал приказ продвигаться вперед. И пришлось ему подчиниться. А привело это к тому, что карета, естественно, увязла в грязи и лошади никак не могли ее оттуда вытащить.

– Дороги недостаточно хорошо содержатся в этой местности, – счел нужным заметить ван Миттен.

– Они такие, какие есть! – не упустил случая Керабан. – Они таковы, какими только и могут быть при подобном правительстве!

– Может быть, нам лучше вернуться и направиться по другому пути?

Напротив, нам лучше продолжать продвигаться и ничего не менять в маршруте!

– Но каким образом?

Нужно послать за вспомогательными лошадьми в ближайшую деревню. – ответил упрямый герой. – А ночь проведем либо в карете, либо на постоялом дворе.

Возражать на это было нечего. Ямщик и Низиб отправились на поиски ближайшей деревни. Вернуться они могли, вероятно, только к восходу солнца. Так что господин Керабан, ван Миттен и Бруно должны были подчиниться необходимости провести ночь посреди этой обширной степи, столь же безлюдной, как если бы они оказались в самой глубине пустынь центральной Австралии. К счастью, карета, погрузившись в тину до втулок колес, как будто не собиралась увязнуть еще глубже.

Между тем ночь была непроглядной. Массивные, очень низкие облака в стадии конденсации[110], пригнанные ветрами с Черного моря, неслись по небу. Хотя дождя не было, сильная влажность исходила от земли, перенасыщенной водой, и подобно полярному туману смачивала все вокруг. Уже в десяти шагах ничего нельзя было разглядеть. Только два фонаря кареты отбрасывали слабенький свет сквозь болотные испарения, и, возможно, лучше было бы их погасить.

В самом деле, этот свет мог привлечь каких-либо нежелательных пришельцев. Но когда ван Миттен высказал свое соображение на этот счет, его несносный спутник счел должным оспорить его, и предложение голландца не имело последствий.

Тем не менее рассудительный ван Миттен был прав, и если бы он оказался похитрее, то предложил бы своему сотоварищу фонарей не гасить: очень вероятно, что в этом случае они как раз были бы погашены.

Глава седьмая,

в которой увязшие почтовые лошадки доказали, что их собственный страх сильнее, чем хлыст ямщика.

Было десять часов вечера. Керабан, ван Миттен и Бруно, поужинав взятой из кофра провизией, курили и около получаса прогуливались по узкой тропинке с твердой почвой.

– Теперь, – сказал ван Миттен, – я думаю, друг Керабан, что вы не имеете ничего против того, чтобы мы пошли спать, пока не прибудут лошади?

– Не имею ничего против, – подтвердил Керабан, чуть поразмыслив, прежде чем дать этот ответ, немного странный со стороны человека, у которого в запасе всегда хватало возражений.

– Мне хотелось бы думать, – добавил голландец, – что мы в безопасности посреди этой абсолютно пустынной равнины?

– Мне тоже хотелось бы.

– Нечего опасаться какого-либо нападения?

– Нечего.

– Если не считать нападения москитов, – заметил Бруно, который только что сильно хлопнул себя по лбу, чтобы раздавить полдюжины этих несносных диптеров[111].

И действительно, тучи прожорливых насекомых, которых, видимо, привлекало мерцание фонарей, начали нахально крутиться вокруг кареты.

– Гм, – заметил ван Миттен, – здесь жуткое количество москитов, и противомоскитная сетка нам не помешала бы.

– Это не москиты, – возразил господин Керабан, почесывая нижнюю часть затылка, – и вовсе не противомоскитной сетки нам не хватает!

– Чего же тогда? – спросил голландец.

– Противокомарной сетки, – ответил Керабан, – потому что эти мнимые москиты – на самом деле комары.

«Черт меня побери, если я нахожу в них различие», – подумал ван Миттен, не считая, правда, уместным начинать дискуссию по этому чисто энтомологическому[112] вопросу.

– Любопытно, – заметил Керабан, – что только самки этих насекомых нападают на человека.

– Узнаю их, этих представительниц прекрасного пола, – сострил Бруно, потирая икры.

– Я думаю, что мы поступим разумно, если вернемся в карету, – сказал ван Миттен, – иначе нас сейчас сожрут.

– Действительно, – ответил Керабан, – равнины нижнего Дуная просто оккупированы комарами, и с ними можно бороться, только посыпая на ночь кровать и рубашку, а днем и носки пиретрумом…

– Которого, к несчастью, у нас нет как нет, – договорил голландец.

– Нет как нет, – ответил Керабан. – Но кто мог предвидеть, что мы окажемся в бедственном положении в болотах Добруджи?

– Никто, друг Керабан.