Упрямица

Нелли взяла огарок и подошла к зеркалу.

– О! Как ужасно! – воскликнула она и поторопилась поскорее избавиться от одежды Ильзы. – Зачем ты говорить, что это платье хорошее? Почему ты его любить? Бр-р…

Ильза собрала все свои вещи, уложила их назад в чемодан и бережно заперла его на ключ.

Огарок догорал, девочки разделись и вернулись в свои постели. Через несколько минут их ровное дыхание убедительно доказывало, что обе заснули крепким и безмятежным юным сном.

Глава VIII. Письмо

Прошел месяц с того дня, как Ильза поступила в пансион. За это короткое время, показавшееся ей вечностью, она пролила немало слез! Не раз девочка хотела попросить отца приехать за ней, но мысль осрамиться перед мачехой каждый раз мешала ей взяться за перо. Из дому приходили длинные ласковые письма от родителей, Ильза же ответила только пару раз открыткой, извиняясь, что не имеет времени написать подробнее.

Наконец, в четвертое воскресенье, после обеда, когда все пансионерки занимались корреспонденцией, Ильза решила тоже написать письмо папе. Правда, без большого желания: она не знала, о чем рассказывать, а изливать душу побаивалась, зная, что и фрау Анна будет читать это послание.

Ильза открыла свой новый бювар[27], выбрала розовый лист почтовой бумаги, обмакнула перо в чернила и стала рисовать на промокательной бумаге разные завитушки. Наконец она приступила к письму, но, написав несколько строк, бросила перо и отложила листок: ей не понравилось начало.

Ильза взяла второй лист, потом третий… И только с четвертым ей повезло. Она исписала его от начала до конца и взяла еще один. Ей приходили в голову все новые мысли, хотелось рассказать папе все подробности новой жизни.

Окончив письмо, девочка стала перечитывать написанное:

«Дорогой мой папочка!

Сегодня воскресенье. Погода у нас здесь в N. такая теплая, что в саду еще цветут розы (ах, кстати, папочка, что моя желтая роза, “Марешаль Нил”[28], знаешь, которую садовник пересадил весной в новый горшок, – цветет? Пожалуйста, не забудь мне ответить!), и птички так весело щебечут! А твоя бедная Ильза сидит в душной комнате и не может порезвиться на воздухе, как бывало дома – выбежишь, когда только вздумается! Не грустно ли это, папуля? Мне всегда в такие моменты вспоминается наш мопс – мы его запирали в комнате за то, что он грыз все подряд. И мне, как ему, хочется лапкой царапаться в дверь и жалобно визжать: “Выпустите меня, выпустите же скорее!”

Да, не особенно приятно сидеть вечно взаперти. Дома я могла делать, что хотела, убегала на двор, в конюшню или в поле, и везде за мной бежали Диана с Тирасом! Ах, как чудесно это было… Теперь, верно, Дианины щенки совсем большие? Как там поживает Боб? Ты только его никому не отдавай, папа, он самый хорошенький!

Ах, как бы мне хотелось теперь увидеть всех: и собак, и лошадей, и Йохана! Тут у нас все так строго, все делается по расписанию. Встаешь, завтракаешь, учишься, все в назначенные часы… И это ужасно! Я часто хочу спать по утрам, но должна вставать, едва пробьет шесть часов. Как хочется иногда пойти в сад, но приходится сидеть за этой отвратительной партой!

Ах, вообще, папочка, как я подумаю, какие у нас все девочки умницы и какая я глупая! Они все, решительно все, умнее меня! Если бы я осталась дома, то была бы счастливее, не знала бы, по крайней мере, как я глупа!

Ты бы посмотрел, как замечательно рисует Нелли! Недавно она нарисовала углем голову ньюфаундленда: чудо как хорошо он у нее вышел, ну как живой! И как прекрасно она играет на рояле, ей бы концерты давать!

Нелли меня всегда утешает: ничего, говорит, научишься, сначала все кажется трудно. Но ведь я уже месяц как серьезно занимаюсь науками, а толку мало! Я все больше и больше сознаю, как много еще мне нужно учиться.

Самый страшный для меня день – это среда, из-за урока рукоделия. Он проходит с трех до пяти в столовой. Окна у нас всегда открыты настежь, и я с тоской смотрю в сад. Просто не сидится иногда, так и хочется выбежать, залезть на липу и почувствовать всю прелесть полной свободы… А тут сиди смирно, шей либо вяжи! Теперь я учусь вязать чулки. Представляешь, милый мой папочка, какой ужасной работой должна заниматься твоя Ильза!

Фрейлейн Гюссов говорит, что женщина должна уметь все делать по дому. Она невероятно удивилась, когда услышала, что я не умею вязать чулки… А по-моему, это одно мучение, тем более что все носят покупные фабричные! Ты себе даже вообразить не можешь, что это за адская работа! Я никак не могу к ней привыкнуть.

Знаешь, у нас есть пансионерка – Мелани Шварц, красивая девочка, но она любит говорить “ужасно хорошо”, “ужасно плохо” – и это ужасно раздражает. Недавно она увидела мой чулок и сказала: “Ты ужасно вяжешь, Ильза!” Вот видишь, папа! Я ничего не умею!