Упрямый Галилей

Однако этот ответ показался Галилею недостаточным, и он пишет кардиналу второе письмо, но получает то же по смыслу, но более короткое и сдержанное послание (от 18 августа 1612 года)206. Из этой переписки Галилей понял одно – в том, что касается ведущих идей новой астрономии (гелиоцентризм и движение Земли, суточное и годовое), кардинал требовал бесспорных доказательств их физической достоверности.

В это же время Галилей получает письмо из Рима от князя Чези, датированное 21 июля 1612 года, который сообщал об открытии Кеплером эллиптичности планетных орбит.

Я полагаю вместе с Кеплером, – писал Чези, – что заставлять планеты двигаться по совершенным окружностям – значит ограничивать их движение дор'oгой, от которой они часто отклоняются. Я признаю, как и Вы, что многие орбиты не концентричны Солнцу или Земле, но одни концентричны по отношению к Земле, а другие – к Солнцу, и, возможно, все орбиты концентричны Солнцу, если их траектории эллиптичны, как утверждает Кеплер207.

Оставляя в стороне своеобразие астрономических представлений Чези, замечу только, что Галилей весьма скептически отнесся к позиции Кеплера. Возможно, его раздражали частые обращения последнего к мистико-аллегорическим рассуждениям. Но главная причина состоит, по-видимому, в убежденности Галилея, что в отсутствие фактора, замедляющего перемещение тел, движения планет должны быть совершенными, то есть круговыми208.

Между тем полемика с Шайнером продолжалась, отягощаясь приоритетными вопросами, что несколько охладило отношение иезуитов к Галилею. Последний исходил из того, что в науке для фиксации приоритета какого-либо открытия вполне достаточно устного сообщения или упоминания о нем в частном письме. Шайнер же считал, что приоритет открытия определяется датой публикации сообщения о нем (это могла быть дата выхода работы в свет или более ранняя дата получения цензурного разрешения). И нельзя сказать, что позиция иезуита была безосновательной.

В последующей, 1613 года, публикации о солнечных пятнах (см. о ней далее) Галилей утверждал, что наблюдал это явление еще в апреле 1611 года и называл высокопоставленных свидетелей (например, кардинала Бандини)209. Однако большого смысла в этой приоритетной полемике не было, поскольку солнечные пятна наблюдались до Галилея и Шайнера, в частности И. Кеплером в 1607 году, Т. Хэрриотом в декабре 1610 года и И. Фабрициусом весной 1611 года, который, кстати, опубликовал свои наблюдения до Шайнера210.

В конце сентября 1612 года Чези приступил к обсуждению вопросов, касавшихся названия будущей Галилеевой книги о солнечных пятнах, ее посвящения и некоторых деталей публикации211, хотя работа над трактатом (точнее, над третьим письмом Вельзеру) еще не была завершена. Чези предложил назвать сочинение тосканца Helioscopia и посвятить его Кристине Лотарингской (Gran Duchessa Madre)212. Однако вскоре выяснилось, что это название уже кто-то использовал или собирался использовать и Чези попросил Галилея придумать заголовок, который включал бы такие слова, как Scoprimenti solari или Contemplazioni solari, o simile213. 9 ноября 1612 года члены Accademia dei Lincei единогласно одобрили предложение их главы о публикации трактата Галилея о солнечных пятнах, составленного в форме писем автора Вельзеру, трактата, озаглавленного в итоге «Istoria e Dimostrazioni intorno alle Macchie Solari»214 и посвященного Ф. Сальвиати. Теперь свое слово должны были сказать revisori (то есть цензоры), которым Чези в целях экономии времени заблаговременно (то есть до формального одобрения рукописи Академией) послал текст.