Упрямый Галилей

Вы можете легко удостовериться, что подозрение, будто я в утро Дня всех святых вступил в философский спор и высказывался против кого-либо, совершенно ложны и безосновательны. Эти подозрения не просто ложны, они совершенно невероятны, поскольку я не только не преступал границ области моего предмета (церковная история. – И.Д.), но даже и не желал вмешиваться в подобные дела. Я не говорил о них ни с синьором Пандольфини, ни с кем-либо еще. Я крайне недоумеваю, откуда такое подозрение могло возникнуть, когда об этом у меня и мысли не было. Верно лишь то, что, отнюдь не собираясь вступать в спор, я, не желая стоять как чурбан, когда другие начали разговор, сказал несколько слов просто так, чтобы подать признаки жизни (ma per non parere une ceppo morto, sendo da altri cominciato il ragionamento, ho detto due parole per esser vivo). Я сказал тогда – и повторяю это сейчас, – что известное мнение некоего Иперника, или как там его зовут, кажется мне противоречащим Божественному Писанию. Но меня это мало интересует, так как я уверен: наша знать настроена безукоризненно католически, и Академия дель Пиано уже много лет назад разгромлена.

Я желал бы быть полезным и служить Вам как своему патрону. Если же Вы не имеете ко мне никаких поручений, то позвольте пожелать Вам счастливого времяпрепровождения и бодрости духа.

Монастырь святого Марка, 5 ноября 1612 года

Глубоко Вас почитающий раб от всего сердца

Брат Никколло Лорини234.

Галилей принял объяснения доминиканца – у него просто не было ни формальных, ни фактических оснований их не принимать, – но в письме Чези от 5 января 1613 года, вспоминая этот эпизод, заметил:

…Невежественный болтун (un goffo dicitore), взявшийся оспаривать движение Земли, незнаком с основателем этого учения и даже именует последнего Иперником. Теперь Вы можете видеть, Ваше Высокопреподобие, каким испытаниям – и с чьей стороны! – подвергается бедная философия235.

Фактически к началу 1613 года предпосылки для перенесения центра тяжести полемики по поводу коперниканства на почву богословия сложились, и нужен был лишь толчок, чтобы вынудить Галилея начать теологические дебаты. Удобный случай представился в конце года.

В начале ноября Бенедетто Кастелли, бенедиктинский монах из Монтекассино, занявший по протекции Галилея место профессора математики в Пизанском университете, прибыл к месту своей новой службы.