Ups & Downs

Он желает такой взгляд на себе. Он желает слышать в ее шумном дыхании свое имя. А еще те нежные слова, которыми она уведет его ярость и беспокойство.

Боги, он нашел ее. Она цела и невредима. Она с ним. Она в безопасности. Она получает наслаждение от его движений глубоко в ее теле. И она так хороша в этот момент, так прекрасна, что Аарон вынужден признать, что его Шерри — лучшее из всего созданного его Великой матерью за все времена. Его Шерри, получающая удовольствие, требующая наслаждения, с припухшими губами и напряженными розовыми сосками, манящими взгляд. Такая восхитительно тесная и жаркая. Такая сладкая и нежная. Страстная, любящая, чувственная. Только его. Великая мать создавала ее долго, наверное, поэтому он так долго ждал ее. Века. Но оно того стоило. Эти века — ничто по сравнению с тем, что он испытывает теперь.

Он жив. Только теперь он понимает значение этого слова. Он приближен к этому понятию сейчас больше чем когда-либо.

Странная ирония. Великая мать дала ему жизнь, но научить жить его может лишь его женщина. И она здесь. Она рядом. И он живет. Наконец.

* * *

Это опасно. Если Блэквуд поймет, в какую зависимость от него я попала, он сможет с легкостью мной манипулировать. И сопротивляться ему теперь будет невозможно. Этот мужчина что-то сделал с моим телом. Что-то произошло… изменение, причем настолько явное и резкое, что не заметить эти перемены было невозможно.

Он стал не просто нужным. Он стал жизненно необходимым и незаменимым.

Здесь было темно. И я знала, что давно бы замерзла, если бы не мужское невероятно горячее тело, которое находиться рядом со мной. Я не вижу его. Только чувствую прикосновения.

Аарон выбирает из моих волос зернышки и маленькие лучинки. Его губы касаются моего виска. Шеи. Он с тихим вздохом, полным благоговения и благодарности, спускается ниже. Я чувствую желанное соприкосновение кожи. И если бы не невероятное число пережитых оргазмов, я бы вновь просила мужчину прикоснуться ко мне там. Но сейчас я чувствую лишь удовлетворение, беззаботность и благодарность.

Единственное что меня волнует — как скоро наступит рассвет и как скоро хозяин этого сарайчика соберется его проверить.

Я тихо усмехаюсь, представляя себе эту реакцию.

От веселья не остается и следа, когда мужские губы невероятно бережно касаются моей груди. Все его движения пропитаны лаской, он невероятно нежен и осторожен. Теперь его действия призваны не возбудить до крайней степени, скорее это похоже на поклонение. На тихое восхищение и благодарность.

Он не просит отвечать. Только принимать и наслаждаться его ненормальной бережностью. Боже, я сейчас не верила, что этот мужчина способен на убийство. Это было трудно представить теперь, когда он касается с такой осторожностью. Его прикосновения были порой еле ощутимы, словно меня касались не пальцы мужчины, а сама тьма.

Я нежилась. Я была довольна. Я была исключительно удовлетворена. Мне было тепло и вполне уютно. Это было наивысшей точкой тихого блаженства. Это было примитивным подобием моей собственной нирваны.

И я не понимала. Как я могу чувствовать это рядом с ним? Ведь я не ощущала подобного покоя, душевного мира и сладостного телесного блаженства никогда, ни с кем.

Блэквуд странный. Он может доводить меня до крайностей.

Порой мне кажется, что изменение настроения этого мужчины может вызвать сильнейшую вспышку на солнце. Или же цунами, где-нибудь в Атлантическом океане. Или же песчаную бурю. Он выглядел абсолютно неукротимым. Ранее.

А теперь он где-то совсем рядом. Я просто не могу увидеть его, потому что он — сама темнота И он прикасается ко мне, и он поклоняется мне, забравшей его себе. И я не отдам его. Он принадлежит мне так же, как я принадлежу ему.

Млея под его прикосновениями, я думаю над тем, что я — осколок. Что давным-давно, отшлифованная, отделанная узорами, ограненная подобно драгоценному камню, я потерялась. Что Он потерял меня, и я оказалась так непозволительно далеко. Что я носилась по чужому миру, становилась тусклее, мои края делались неровными, оббитыми, правильность черт утрачивалась. От меня откалывалось понемногу, каждый новый прожитый день — по кусочку. Я утрачивала свою первоначальную совершенность, которую предал мне мастер. Я становилась все менее похожа на прежнюю себя, какой меня создали изначально.

И когда Он по воле случая вновь увидел меня, он меня не узнал. Он разглядел тот слабый блеск, который показался ему занятным и необычным. Но он не был достаточно внимателен, чтобы узнать во мне свою часть, давно утраченную и забытую.