Упущенный шанс

Конечно, он имел право ответить: "Я буду вести себя так, как мне заблагорассудится, ведь именно за это я и платил!" или пошутить: "Не бойся, ты ведь не хрустальная!", но вместо этого он осторожно, благоговейно охватил ее лицо ладонями и поцеловал сначала в обе щеки, с которых таинственным образом куда-то подевались ямочки. И ямочки, вернувшись на свое место, затрепетали, подобно лепесткам цветка.

Губы ее были теплыми и мягкими. Когда, чувствуя пьянящее головокружение, он оторвался от них, до него донесся шепот:

- Милый, иди ко мне, подними меня на руки и отнеси в благословенную страну блаженства...

Будучи болезненно чувствительным к слову, он никогда бы не простил той, другой Миранде такой напыщенности слога, но этой Миранде он мог бы чистосердечно признаться, что каждое ее слово отзывается в его душе звоном свадебных колоколов. Похоже, он где-то встречал такое выражение. Впрочем, ирония теперь была неуместна. Он принялся осыпать все ее лицо поцелуями, попутно зарегистрировав сознанием внезапно открывшуюся ему маленькую родинку под аккуратным ушком - бледную, забытую им родинку, специально заказанную к этому случаю. Он поцеловал ее долгим, признательным поцелуем.

Потом бокал с жертвенным цветком полетел на пол, а алтарь был перемещен на розовый диван. Прекрасный алтарь из безукоризненно гладкого темного мрамора, с двумя куполами средней величины, украшенными двумя тонкими голубоватыми полосками вен. При виде такой красоты хочется или преклонить колени, кли слиться с ней в экстазе. Он сделал и то, и другое.

Потом из глубины алтаря до него донесся горячий взволнованный шепот: "Милый мой, любимый...! Мой дорогой..." Постепенно шепот усиливался и наконец вылился в потрясающий каждого мужчину крик боли и сладкого блаженства. Из-под опущенных ресниц брызнули жаркие слезы, собиравшиеся в ямочках и блестевшие, как алмазы.

- Ты плачешь? - изумленно спросил он, так как никогда не видел плачущих представительниц сверхгуманного общества.

- Это было нечеловеческое наслаждение, - прошептала женщина мокрыми от слез губами. - Неземное наслаждение... О, милый, милый, что ты со мною сделал...

В порыве страсти она прижала его к своей груди, и, блаженствуя в ее объятиях, он подумал, что ничего подобного ему не приходилось испытывать ни с одной женщиной.

Она нежно отстранила его, видимо, вспомнив о каких-то своих женских делах.

- Прости, мне нужно встать.

Он послушно отпустил ее и с восторгом стал любоваться красотой гибкого тела, каждое движение которого было исполнено утонченной грации, и спокойно лежал до тех пор,пока не понял,что женщина одевается.

Процедура эта, представленная в виде прекрасного балетного этюда, показалась ему удивительно короткой.

- Но куда же ты? - потрясение воскликнул он, понимая, что она собралась уходить по тому, как она стала приводить в порядок прическу.

- Я не могу больше оставаться у тебя, дорогой...

Приблизившись к нему, она сжала в ладонях его лицо и стала осыпать поцелуями губы, нос, щеки. При этом она нежно шептала:

-Дорогой мой, любимый... Мы ведь еще встретимся, правда?

Губы ее подрагивали, в глазах стояли слезы.

- Конечно, встретимся, завтра же! А еще лучше - сегодня, через час! Какой у тебя код? - пылко заговорил он, стараясь заглушить внутренний голос, бесцеремонно пытавшийся внушить ему, что его попросту надувают, деньги уплачены за два часа, а они еще не прошли, и он поморщился от того, что не может посмотреть на часы, потому что это обидело бы женщину, а в голове мелькнули мысли о том, что торговаться неудобно и что в таких бурных любовных утехах время и впрямь может пролететь незаметно.

- Я ведь твой идеал, милый, - проворковала женщина ему прямо в ухо, потому что была почти одного с ним роста. - Придуманный тобой и потому только твоя, навсегда твоя...

- Конечно, конечно, - растерянно пробормотал он, со страхом думая о том, что если он не вспомнит случайную комбинацию, придуманную им, чтобы поставить в тупик молодчиков из ДУПСа, то он ее больше никогда не увидит.

Руки у него опустились, и она легко выскользнула из его объятий, но уходить не торопилась. Словно в приступе нежности женщина прижалась к его ладоням и наполнила их слезами и поцелуями. Машинально он подумал, что поступил правильно, сняв с запястья свой медицинский браслет. Потом она уткнулась в них лицом и застыла в позе покорной беспомощности, которая должна была сказать ему: ты мой господин, моя жизнь в твоих руках. Обдавая жарким дыханием его мокрые от слез пальцы, она приглушенно вымолвила:

- Спасибо тебе! Спасибо за всё! За ласку, за нежность, за подаренное мне счастье!

В слезах она выбежала из квартиры.

Он не пытался удерживать ее. Не потому, что удерживать женщину считалось в их обществе верхом неприличия. Причина была куда прозаичнее тело его еще не было прикрыто даже фиговым листком.