Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы

Однако излишняя откровенность в данном вопросе не поощрялась, и Е.А. Болтин задал риторический вопрос: «…Почему обязательно нам нужно прямо говорить – кто наш будущий враг? Разве нам это полезно? Политически это вредно. Изыщем методы, гибкие, которые позволили бы нам добиться нужного эффекта и в то же время соблюсти внешний декорум», поскольку к нашим военным обзорам внимательно присматриваются за рубежом. «Мы должны говорить внушительно, прямо, откровенно, но весьма осторожно и спокойно, потому, что мы живем в очень сложной международной обстановке. Пишите так, чтобы ни тех, ни других не обижать и не дразнить. Зачем нам сейчас вооружать против себя Германию или Францию? Мы всегда будем делать так, как выгодно нашему делу»[1638].

Определенную трансформацию претерпела и пропаганда Коминтерна. Осенью 1939 г. она была переориентирована на борьбу с поджигателями войны (Англией и Францией) и разъяснение массам, что лишь ликвидация капиталистической системы способна обеспечить «подлинный мир». Однако уже в апреле 1940 г. в коминтерновской пропаганде вновь возникает идея «народного фронта» для борьбы населения оккупированных Германией стран за свободу и независимость. В дальнейшем пропаганда Коминтерна в континентальной Европе все более ориентировалась на необходимость борьбы с оккупантами и их пособниками. С декабря 1940 г. ИККИ требовал от европейских компартий усилить пропаганду национального и социального освобождения, независимости и социализма. 21 февраля 1941 г. в московском отеле «Люкс», где проживали зарубежные коммунисты, состоялось «информационное заседание» членов КПГ. В. Ульбрихт ознакомил соратников с оценками хода войны, которые, видимо, были высказаны на заседании президиума Коминтерна. Констатировав, что победа одной из сторон пока невозможна и лишь общее истощение воюющих стран может подтолкнуть их к компромиссу, Ульбрихт подчеркнул, что затягивание войны ведет к росту недовольства населения и может вызвать революционный взрыв, который будет поддержан Советским Союзом. В этих условиях основными задачами компартий должно было стать дальнейшее усиление влияния на массы, пропаганда дружбы с СССР и осуждение английского империализма[1639].

Конечно, советское руководство понимало, что наступление Красной армии под лозунгами социальных перемен могло привести к сплочению капиталистических государств в единый антисоветский блок. Поэтому в апреле 1941 г. в ИККИ была разработана идея национального антифашистского народного фронта, которой должны были руководствоваться компартии в оккупированных Германией странах. Первой целью народного фронта должно было стать решение вопроса о национальной независимости, а затем и о новом социальном устройстве. С мая 1941 г. европейские компартии приступили к осуществлению этой идеи. Для того чтобы лучше маскировать влияние СССР на зарубежные компартии и способствовать расширению их социальной базы, И.В. Сталин 20 апреля 1941 г. предложил распустить Коминтерн. По его мнению, было «важно, чтобы они (зарубежные компартии. – М.М.) внедрились в своем народе и концентрировались на своих особых собственных задачах…», после решения которых можно будет вновь создать международную коммунистическую организацию. Ф.И. Фирсов отмечает, что осуществить это намерение помешало германское нападение, но не указывает, когда же именно планировалось распустить Коминтерн. Уже в первые часы войны Сталин указал на необходимость убрать вопрос о социальной революции и сосредоточиться на пропаганде отечественной войны[1640]. Сам этот лозунг был позаимствован из опубликованной 12 марта 1918 г. работы В.И. Ленина «Главная задача наших дней», где указывалось, что «Россия идет теперь… к национальному подъему, к великой отечественной войне», которая «является войной за социалистическое отечество, за социализм, как отечество, за Советскую республику, как отряд всемирной армии социализма» и ведет «к международной социалистической революции»[1641]. Вполне вероятно, что именно под этим лозунгом и планировалось вести войну с Германией, но не ту, которая началась.

Тем временем, по мере охлаждения советско-германских отношений, особенно после Берлинских переговоров в ноябре 1940 г., которые продемонстрировали, что Германия заняла в отношении СССР более неуступчивую позицию, советские пропагандистские структуры все активнее стали собирать «негатив» в отношении Германии. С конца 1940 г. советская пропагандистская машина начала тайную подготовку к работе в условиях будущей войны с Германией и ведения антифашистской пропаганды. Уже весной 1941 г., как вспоминает живший до войны в Хабаровске А.Ф. Рар, «люди стали приносить с лекций по международному положению дозированную критику по адресу Германии… В то же время упорные слухи о приближающейся войне с Германией стали ходить и в народе»[1642].