Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы

«Мудрая внешняя политика партии и советского правительства обеспечила народам СССР вот уже на протяжении 20 лет мирный труд, – писал А.С. Щербаков. – На этой основе наша страна добилась дальнейшего неуклонного роста политического, экономического и военного могущества…Красная Армия, широко использовав достижения отечественной и мировой военно-технической мысли, перестроилась организационно и серьезно перевооружилась на основе опыта современной войны»[1693]. «Она располагает могучей артиллерией, мощными танками и скоростными самолетами в количестве, превосходящем любую капиталистическую армию, – отмечалось в докладе ГУПП. – Перестройка в методах обучения всех родов войск, с максимальным приближением к боевой обстановке, значительно подняла боеспособность Красной Армии. Значительно укрепилась и воинская дисциплина. Красная Армия крепка своим политико‐моральным состоянием, своей преданностью Родине, своей готовностью не щадить своих сил и самой жизни во имя торжества коммунизма»[1694].

Красная армия действительно представляла собой летом 1941 г. гигантский военный инструмент, что давало советскому руководству уверенность в успехе удара по Германии. Как уже отмечалось, в 1939–1941 гг. была проведена колоссальная работа по совершенствованию советских вооруженных сил. Соответственно возросли и прямые военные расходы, рост которых в 1938–1940 гг. почти в 2 раза превысил общий рост расходов[1695]. В эти годы произошло следующее перераспределение бюджетных расходов: если в 1938 г. на народное хозяйство расходовалось 41,7 % (в том числе на промышленность – 19 %), а на оборону 18,7 %, то в 1939 г. эти показатели составили соответственно 39,4 % (20,3 %) и 25,6 %, а в 1940 г. – 33,4 % (16,4 %) и 32,6 %[1696]. Если же учесть общие расходы на вооруженные силы, НКВД, военно-промышленные наркоматы, Главное управление государственных материальных резервов, Главное управление гражданского воздушного флота и другие военизированные организации, общая доля расходов на военные нужды в 1940 г. достигнет 52 % расходов бюджета, или 24,6 % национального дохода[1697]. В 1940 г. на военные нужды было израсходовано 26 % промышленной продукции (к примеру, в США этот показатель составлял 10,8 %, а в Германии в 1939 г. – первом военном году – 23 %)[1698].

Ежегодной прирост военной продукции в 1938–1940 гг. составлял 39 %, втрое (!) превосходя прирост всей промышленной продукции[1699]. Соответственно, доля военной продукции в валовом промышленном производстве (в ценах 1926/27 гг.) возросла с 8,7 % в 1937 г. до 18,7 % в 1940 г. и до 22,5 % в первой половине 1941 г.[1700]. В первой половине 1941 г. советская промышленность выпускала 100 % танков и 87 % боевых самолетов новых типов, завершая переход на выпуск только этих образцов[1701]. Всего за 1939 – первую половину 1941 г. войска получили от промышленности 92 492 орудий и минометов, 7 448 танков и 19 458 боевых самолетов[1702]. Производство боеприпасов только в первом полугодии 1941 г. выросло на 66,4 %, а принятым 6 июня мобилизационным планом на вторую половину 1941 г. и 1942 г. предусматривался его дальнейший рост[1703]. После XVIII партийной конференции (15–20 февраля 1941 г.) предприятия оборонной промышленности стали переводиться на режим работы военного времени[1704]. 6 июня 1941 г. И.В. Сталин подписал постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 1509-620сс/ов, согласно которому промышленные наркоматы должны были провести мероприятия, позволявшие «подготовить все предприятия, привлекаемые к выполнению мобилизационного плана по боеприпасам, к возможному переходу производства с 1 июля 1941 г. на работу по мобилизационному плану»[1705] (выделено мной. – М.М.). Советские вооруженные силы, рост которых показан в таблице 45, действительно превосходили армию любой другой страны по количеству боевой техники.

Таблица 45. Развитие вооруженных сил СССР в 1939–1941 гг.[1706]

Правда, советское руководство преувеличивало боеспособность Красной армии. Вместе с тем имеющиеся в отечественной историографии[1707] утверждения о якобы низкой боеспособности Красной армии в 1941 г. представляются недостаточно обоснованными. Собственно, до сих пор не разработана методология и не сформулированы научные критерии для решения этой проблемы. Сами по себе ссылки на неудачное начало Великой Отечественной войны ничего не объясняют. Тем более что советские войска к 22 июня 1941 г. не успели завершить сосредоточение и развертывание, провести мобилизацию и были захвачены германским нападением врасплох, что также отрицательно сказалось на их боеспособности[1708]. По нашему мнению, вопрос о реальной боеспособности Красной армии накануне войны еще ждет своего исследователя.