УР

Им не надо было убивать её и законы парадокса удерживали их от этого не более, чем законы против пьянства за рулем удерживали Кэнди Раймер, которая без остановок мчалась в южный Кентукки, что бы устроить ужасную аварию.

Парковка «Бара Бэнти» была вымощена плиткой, она вспучилась и выглядела похожей на то, что осталось после израильской бомбежки в Газе. На крыше заведения вспыхивал и гас искрящийся неоновый петух, держащий когтями за одну ручку кувшина с самогоном, на боку которого были напечатаны три буквы «Х».

«Эксплорер» Раймер был припаркован почти прямо под этой неправдоподобной птицей и в этом мигающем оранжево-красном свете Уэсли в открытую резал передние шины старого джипа мясницким ножом, который они купили специально. Когда из шины со звуком «вуууш» вырвался воздух и ударил в него, он испытал такую волну облегчения, что вначале просто не мог встать, а только сидел на коленях, как человек, совершающий молитву.

– Моя очередь, – сказал Робби, и мгновением спустя «Эксплорер» вздрогнул, когда парень проткнул задние шины. Затем послышалось еще одно шипение. Для верности он проколол запаску. К тому времени Уэсли уже встал на ноги.

– Давайте припаркуемся в стороне, – сказал Робби, – я думаю, лучше проследить за ней.

– Я собираюсь сделать еще кое-что, – сказал Уэсли.

– Полегче, дружище. Что вы еще планируете?

– Я уже не планирую, я завязал с этим.

Но ярость, сотрясающая его тело, говорила о другом.

* * *

Согласно статье в «Эхо», она назвала «Бэнти» своим «последним погружением», но, по очевидным цензурным соображениям, в статье ее слова исказили. В действительности она выкрикнула через плечо – Я закончила работу с этим дерьм… Только на этот раз она была так пьяна, что вульгарность прозвучала очень неотчетливо: дрм…

Робби зачарованно глядел как перед ним в точности разыгрывается сцена, уже описанная в газетной статье, вплоть до поднятия среднего пальца (который «Эхо» аккуратно назвала «непристойным жестом») и не сделал никаких усилий, чтобы остановить Уэсли, когда он шагнул к ней. Он только сказал «Подожди!», но Уэсли не послушался.

Он схватил и начал трясти её.

Рот Кэнди Раймер открылся; ключи, которые она держала в руке (другая была с оттопыренным пальцем), выпали, провалившись в большую трещину асфальта.

– Пусти меня, придурок!

Уэсли не отпустил. Он ударил её по лицу достаточно сильно, чтобы разбить её нижнюю губу, затем ударил с другой стороны.

– Трезвей! – выкрикнул он в её испуганное лицо. – Трезвей, ты, бесполезная сука! Приди в себя и прекрати затрахивать других людей! Ты собираешься убить людей! Ты поняла это? Ты собираешься… убивать людей!

Он ударил в третий раз, и звук удара прозвучал так же громко, как пистолетный выстрел. Она шатнулась назад к стене здания и заплакала, держа руки вверху, чтобы защитить лицо. Кровь капала вниз на подбородок. Их тени, превращаемые неоновым освещением в удлиненные силуэты строительных кранов, исчезали и появлялись.

Он поднял руку, чтобы ударить в четвертый раз – лучше ударить, чем душить, а ему именно это и хотелось сделать – но Робби схватил его сзади и оттащил прочь.

– Хватит! Этого достаточно!

Бармен и пара любопытных клиентов стояли в дверном проеме, таращась. Кэнди Раймер сползла по стене и села на землю. Она истерически рыдала, руки прижимались к опухшему лицу.

– Почему все ненавидят меня? – рыдала она. – Почему все такие подлецы?

Уэсли тупо посмотрел на неё, злость покинула его. Что к нему вернулось, так это отчаяние. Вам кажется, что пьяный водитель, который стал причиной смерти, по крайней мере, одиннадцати человек, должен быть злым дьяволом, но перед ним не было дьявола. Только рыдающая алкоголичка, сидящая на потрескавшемся, заросшем бетоне деревенской придорожной парковки. Женщина, которая, если свет мерцающего петуха не врет, напрудила в джинсы.

– Ты можешь что-то сделать с человеком, но не можешь ничего сделать со злом, – сказал Уэсли, – зло всегда выживает. Разве она не сука?. Ведь полная сука.

– Да, ты прав, но лучше пойдем, прежде чем они хорошо рассмотрят вас.

Робби повел его обратно к «Малибу». Уэсли шел послушно, как ребенок. Он дрожал.

– Зло всегда выживает, Робби. Во всех УРах. Помни это.

– Конечно, конечно. Дай мне ключи. Я поведу.

– Эй! – кто-то окликнул их сзади. – Почему, черт возьми, ты избил эту женщину? Она тебе ничего не сделала! Вернись обратно!

Робби втолкнул Уэсли в машину, обогнул капот, бросился к рулю и быстро уехал прочь. Он жал на педаль, пока мерцающий петух не исчез вдали, затем отпустил педаль.

– Что теперь?

Уэсли убрал руки от глаз.

– Извини, что я это сделал, – сказал он, – и, тем не менее, я не жалею. Ты понимаешь меня?

– Да, – сказал Робби, – конечно. Это за тренера Сильверман. И за Джози тоже. – Он улыбнулся. – Моя маленькая мышка.

Уэсли кивнул.

– Так что же нам делать? Домой?

– Еще нет, – сказал Уэсли.

* * *