Ур, сын Шама

— Я перегрелся не больше, чем ты, поскольку солнце над нами одно. Излучение из центра Галактики доходит до Земли настолько ослабленным, что никакие приборы и ни в какой форме его не улавливают.

— Ты хочешь сказать — никакие приборы, кроме твоего?

— Да. Этот прибор — высокочувствительный.

— Значит, трехгранная проволока из ниобия…

— Ниобий хороший материал, но и он недостаточно чист для регистрации галактических частиц. Но в сочетании с пачкой вот этой пленки…

— А, твой таинственный блокнот! Я видел, ты засадил пленку из блокнота в прибор, но подумал, что это для пущей изоляции. Дай посмотреть, Ур. — Валерик вгляделся в еле различимый, тончайший узор на молочно-белой поверхности пленки. — Микроструктура какая-то. Да, такую пленочку даже Ованес Арсентьевич не достанет. Из чего она сделана?

— Ближе всего это к ниобию. — Ур протянул руку и забрал у Валерия блокнот.

— И ты знал заранее, что мы получим здесь такой эффект? — спросила Нонна после паузы.

— Я не был уверен. Все-таки здесь очень слабое течение. Хорошо бы испытать прибор в океанском течении. Там мы получили бы более показательную магнитную аномалию.

— Аномалию? — переспросил Валерий. — Твой прибор показывает дополнительную величину ЭДС за счет улавливания космического излучения трудно поверить, но допустим, что это так. Но при чем тут аномалия? Ты слышишь, Ур?

— Я слышу, — ответил тот, глядя в темнеющую на востоке степную даль. — «Дополнительная» энергия, которую мы обнаружили в течении Джанавар-чая, искажает здесь магнитное поле.

— Что именно искажает? Склонение?

— Да.

— Странно, — сказал Валерий. — Где-то я читал, что есть два места на Земле, одно в Атлантике, другое в Тихом океане, их называют дьявольскими треугольниками. Там внезапно начинаются страшные бури и стрелки компасов показывают на географический север вместо магнитного. Знаешь ты об этом?

Ур поднял взор на Валерия и тотчас отвел в сторону, опять уставился на восточный горизонт.

— Искусственная аномалия, значит, — задумчиво сказал Валерий. Джанаварская аномалия… Джаномалия, — сократил он. — Космическая составляющая речных токов…

— Речные токи нам мало что дадут, — сказал Ур. — Океанские — другое дело.

— Пора ужинать, — сказала Аня. — Разожгли бы костер, ребята.

Костер догорал. Языки огня как бы нехотя долизывали красные, в черных трещинах головешки. Быстро сгущалась, наползала на степь темнота.

Аня вылила из чайника остатки кипятка в кастрюлю и сполоснула миски и кружки.

— Смотрите, луна какая, — сказала она тихо. — Одна половина яркая, а другая — темная и кажется меньше…

— Пепельный свет, — вставил Валерий.

— В городе я такой луны никогда не видела. Здесь она другая. Не привычный фонарик в небе, а космическое тело. Подумать только — там побывали люди… Страшно даже представить себе — вечно черное небо, ни воды, ни ветра, ни дерева…

— У нас тоже сейчас черное небо и безветренно, ну и что? А вместо воды у нас Джанавар-чай, так, одно название, что река.

— Ну что ты вечно споришь? — сказала Аня, но в вопросе ее не слышалось ноток раздражения, а была необычная мягкость. — Споришь и спо-оришь, как пятиклассник.

— Кто спорит? — Валерий бросил в костер сигарету. — Я просто поддерживаю разговор. Не хочешь пройтись, Анечка?

Он обнял ее за плечи, и они ушли.

Ур подкинул в гаснущий костер сухую ветку карагача. Она занялась не сразу. Отсвет огня пробежал по лицу Ура.

Нонна сидела рядом, обхватив руками согнутые колени.

— О чем ты думаешь, когда вот так смотришь на огонь? — спросила она после долгой паузы.

— Думаю о том, как красив огонь.

— Мне казалось, больше всего ты любишь воду.

— Воду я тоже люблю.

— Добавь к ним еще два элемента — землю и воздух, — и ты станешь последователем одного древнегреческого философа…

— Эмпедокла, — кивнул Ур. — Как раз недавно я читал о нем в «Истории философии». Четыре первоэлемента природы, и их приводят в действие две противоборствующие силы — любовь и ненависть. Наивный материализм. Почему ты сказала, что я могу стать его последователем?

— Не знаю… Но я бы не очень удивилась, если бы это было так. В тебе есть что-то первобытное…

Ур посмотрел на нее.

— Во мне что-то происходит, — сказал он. — Я сам не могу понять, потому что раньше никогда такого не испытывал.

— Могу тебе объяснить. — Нонна тряхнула головой и поднялась. — Просто ты приревновал Аню к Валерию.

— Ты уходишь?

— Да. Лягу спать.

— Не уходи, Нонна. Я хочу с тобой поговорить.

Она снова села на поролоновую подстилку, сама удивляясь своему послушанию.

— Ну, говори.

— Не знаю, с чего начать. Меня что-то томит. Вот там, — он указал в сторону, куда ушли Валерий с Аней, — как будто кто-то притаился и подстерегает в засаде…

— Чепуха, — сказала Нонна.

Ур посмотрел на ее четкий, как бы обведенный красным контуром профиль.

— Так по-твоему — я ревную?

— Это не мое дело, — ответила она. — Разберись сам. — И помолчав: — Я все думаю о том, что произошло сегодня. О джаномалии этой… Ты сказал, что речные токи ничего не дадут, другое дело — океанские. Что ты имел в виду?