Ураган

И это еще была подветренная сторона, со странным спокойствием отметил про себя Колдвел. На самом деле шторм обрушился на противоположный берег Банки Дампиера. Похоже, Джимми Ньютона посетила та же самая мысль, потому что он стряхнул с себя руки Колдвела, развернулся и двинулся через мощенный камнями дворик. Колдвел последовал за ним. Оба шли, нагнув головы и склонившись вперед, с трудом передвигая ноги. Несмотря на то что ширина дворика не превышала двадцати футов, они еле-еле его преодолели, и когда Колдвел достиг противоположного края, он чуть было не вскинул вверх руки в победном жесте.

Колдвел никогда не мечтал о том, чтобы стать профессиональным спортсменом, его даже в детстве не посещали подобные идеи. Хотя он играл в подростковой хоккейной команде «Барри Блейдз». Именно таким образом семья Колдвелов и оказалась в Барри, ибо за исключением хоккейной карьеры их пятнадцатилетнего сына им особенно не к чему было стремиться.

Колдвел схватил Джимми за плечи и уперся ногами в землю, пытаясь противостоять ветру. Ньютон поднял камеру и навел объектив на море. Длинный металлический протектор здесь был бессилен, и дождь все равно проникал по трубке на стекло линз. Однако, похоже, Джимми уже было все равно — он несколько раз щелкнул затвором, потом опустил камеру и просто принялся смотреть на приближающийся ураган.

— Эй, Колдвел, — повернув голову, крикнул он. — А если волна накроет эту скалу?

— Думаешь, это возможно? — откликнулся Колдвел, глядя через плечо Джимми.

— Вот это будет жуть.

И хотя Колдвел никогда не планировал стать профессиональным спортсменом, где-то глубоко в душе он всегда хотел быть учителем физкультуры. Даже в подростковом возрасте он носил серые спортивные брюки и белые рубашки для гольфа, в то время как все его друзья щеголяли в джинсах и футболках. Сверстники отращивали длинные волосы, которые зачастую выглядели неопрятно, а Колдвел носил короткие стрижки и инстинктивно стремился к максимальной простоте.

Джейм тоже хотела стать учительницей физкультуры.

Они познакомились в Университете Западного Онтарио на первой лекции по кинесиологии. Колдвел не очень понимал, зачем ему надо посещать эти занятия, поскольку в воображении уже представлял себя учителем физкультуры, и единственное, чего ему не хватало, так это висящего на шее серебряного свистка. И тем не менее он оказался в аудитории с круто уходящими вверх рядами столов. Стены были завешаны изображениями обнаженных тел, некоторые из которых были более чем обнажены, то есть представляли собой лишь пучки мышц и соединительных тканей. Профессор оказался маленьким человечком, что очень разочаровало Колдвела, так как он полагал, что весь преподавательский состав будет состоять из учителей физкультуры, суперучителей физкультуры в ослепительно белых рубашках для гольфа.

Колдвел начал погружаться в полудрему, так как накануне выпил слишком много пива, обсуждая с другими молодыми людьми, которым, как и ему, суждено было стать учителями физкультуры, учебную программу, когда дверь за спиной профессора открылась и в аудиторию вошла эта девушка. Остальные заходили через дверь в конце аудитории и осторожно спускались вниз по проходу. Она же, судя по всему, пробиралась какими-то неведомыми подземными ходами и теперь, войдя внутрь, оказалась прямо перед указкой преподавателя, когда он произнес: «…здоровое и сильное человеческое тело».

Студенты рассмеялись, поскольку экземпляр как нельзя лучше соответствовал этому определению. Девушка просто лучилась здоровьем, словно была каким-то подопытным субъектом, которого откармливали молоком и тренировали в лабораторных условиях где-то в недрах здания, а теперь предъявили в качестве экспоната.

— Хи-хи, спасибо, — промолвила она, что вызвало в аудитории новый взрыв хохота, а разозленный этим профессор заметил:

— Вы опоздали.

— Я заблудилась, — пояснила она.

Позднее Колдвел узнал, что это не совсем соответствовало действительности. Джейм всегда утверждала, что заблудилась; на самом деле это означало, что она не прилагала особых усилий для того, чтобы выяснить, где находится или куда идет. Она предпочитала определять свое местоположение в мире с наивной непосредственностью исследователя семнадцатого века. Поэтому, заглянув в тот день в расписание занятий, она запомнила лишь корпус и номер аудитории.

— Больше не опаздывайте, — предупредил профессор, и она кивнула, словно заключая с ним сделку, после чего, перепрыгивая через ступеньку, взлетела наверх и уселась рядом с Колдвелом.

— Ну и что мы уже узнали за это время? — шепотом поинтересовалась она, поспешно раскладывая на столе рабочие принадлежности — тетрадь, ручку, карандаш и резинку.