Ураган

Снова раздался страшный грохот, еще один, и Маргарет перепугалась не на шутку. Именно поэтому для нее были так важны краеугольные камни нормы — они создавали иллюзию, что мир приручен и неопасен. Именно поэтому она настаивала на том, чтобы мать покупала стиральный порошок «Лаури», так как он широко рекламировался и пользовался наибольшей популярностью, хотя Беверли знала, что существуют другие, более эффективные моющие средства. Грохот не прекращался, словно за дверью притаилось чудовище с огромными клыками и неуемным аппетитом.

Беверли вжалась в кровать и расслабилась, пытаясь найти правильное положение, которое даст ей возможность кончить. Впрочем, все это было проделано абсолютно бессознательно, ибо все ее мысли были заняты продолжающимся грохотом и глухими раскатами грома.

Стены начали дрожать — сначала при каждом ударе эстакады, а потом уже независимо от них. Беверли подхватила Маргарет на руки. Та была настолько испугана, что у нее не было сил даже на то, чтобы плакать, и лишь ее хрупкое тельце сотрясалось от беззвучных рыданий. Беверли провела рукой по ее волосам, мягким, длинным и золотистым благодаря ежевечернему ритуалу, когда девочка по сотне раз проводила по ним эбонитовым гребнем, и закрыла глаза. Она не молилась, потому что была зла на Господа, но в глубине души пыталась заключить сделку с этим воинственным и высокомерным выскочкой, чтобы Он спас ее дочь.

«Нет», — ответил Бог.

— Да! — закричала Беверли и кончила в тот самый момент, когда опоры рухнули, дом развалился и вода хлынула внутрь.

4

Свет в «Логове пиратов» зажегся как раз в тот момент, когда в дверном проеме появился Джимми Ньютон со своим генератором. В слабом свете он увидел трех человек, склонившихся над Полли. Девушки чуть откинулись назад, что свидетельствовало о том, что они больше ничего не могут сделать. Мейвел, напротив, почти касался головой Полли в надежде на то, что она найдет силы что-нибудь произнести.

Когда зажегся свет, Мейвел на мгновение оторвался от Полли и заметил:

— Лестер включил генератор. Ньютон, включи приемник, передай, что нам нужна срочная помощь.

Джимми Ньютон без каких бы то ни было претензий отставил генератор, несмотря на то что, добывая его, он в хлам порезал руки и колени, вскочил на ноги и бросился к стойке. Шкала приемника мерцала слабым светом. Ньютон схватил микрофон и переключил передатчик на частоту SOS.

— Мисс Полли, — раздался из прохода голос Лестера, — если вы не возражаете, мэм, я буду вам очень благодарен, если вы мне нальете выпить. — Лестер долго сочинял и репетировал эту фразу, добиваясь того, чтобы она сочетала в себе твердость, уверенность и покорность, поэтому сейчас продолжал произносить ее, одновременно пытаясь осознать то, что предстало его глазам.

Мейвел поднял голову и произнес:

— Будь ты проклят, Лестер.

Лестер чуть не упал: Мейвел никогда еще не позволял себе такого по отношению к нему, и его проклятие кое-что значило. Еле передвигая ноги, Лестер сделал несколько шагов вперед и упал на колени, пытаясь понять, что здесь произошло, что означают кровь и потемневшие бинты на шее Полли.

Джимми Ньютон посылал сигналы SOS. Он знал координаты Банки Дампиера в системе Меркатор, именно с их помощью он лучше всего определял свое местоположение, ибо вся картина мира существовала для него исключительно в цифрах. Поэтому он продолжал повторять набор этих цифр в микрофон, завершая каждую передачу напевным S-O-S. Однако в ответ ему раздавался лишь статический шум.

— Скажи, что у нас несчастный случай, — крикнул ему Мейвел Хоуп.

Ньютону не хватило духа сообщить Мейвелу о том, что вряд ли где-то на земном шаре их услышали, поэтому исключительно ради спокойствия Хоупа он добавил в микрофон:

— Нам нужен врач. У нас ранена женщина.

— Я буду молиться за душу Полли, — промолвил Лестер, обращаясь к Мейвелу.

— Она в этом не нуждается, — пробормотал в ответ Мейвел. Полли шевелила губами, но ничего не говорила.

Джимми Ньютон не мог удержаться от искушения: он повернул ручку, нашел нужную частоту и затараторил:

— Ной? Ну давай, Ной. Это Джимми Ньютон.

— Ньютон?

Голос звучал едва слышно. Может, его и вовсе не было, но Ньютон был уверен, что кто-то назвал его по имени.

— Сколько баллов? — спросил он. — Пять?

— Пять, — прозвучало ему в ответ.