Ураган

Это я виновата…я. Втянула нас в это. Господи! Он мог бы жить дальше… Ледяной ветер впивался в мои кости, кожу, замораживая, не давая возможности нормально дышать. Я прижалась к Максиму еще сильнее и закрыла глаза, стараясь не стучать зубами.

***

Не знаю, сколько времени прошло, мне казалось, что я засыпаю под сильный вой ветра и шорох сухих веток над головой, потом я снова открывала глаза, смотрела на Максима. Его кожа уже приобрела сероватый оттенок. Под своей щекой я слышала, как бьется его сердце. Нет, не его. Это мое сердце. МОЁ – оно бьется, и билось всегда для меня. И пока оно стучит – я могу дышать. Когда мне казалось, что Максим засыпает, я будила его, рассказывая о детях… о том, какие они взрослые и как сильно наш младший сын похож на Максима. А Тая, его маленькая принцесса, каждый день пишет ему письма и складывает в дальней комнате нашего особняка, а Яков мечтает, что, когда вырастет, поедет искать папу и обязательно найдет. Они его не забыли. Не было дня, чтоб не спросили об отце.

Я говорила, а сил почти не осталось, голос звучал все тише и тише. Меня уже не лихорадило. Я так замерзла, что не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Мне казалось, я примерзла к нему и не смогу оторваться. Пусть так. Только бы не разжимал рук никогда.

***

Прошла, кажется, целая вечность, а мы всё лежали на этой заледенелой земле, и я чувствовал, как жизнь вытекает из нас обоих. По крупицам. По капелькам. И это было охренеть как больно. Когда ты ощущаешь, как иссякают все твои силы, как всё медленнее бьётся сердце любимой рядом… Ты уже почти не слышишь его, и паника сжимает твоё собственное ледяными клещами, потому что не знаешь, отчего это происходит. То ли от того, что ты слишком слаб, чтобы уловить еле ощутимое трепыхание её сердца…То ли, потому что оно уже перестало биться.

Дикий страх накатил и затопил все тело с головой, и я резко распахнул глаза – единственное, на что был сейчас способен. Первое, что увидел – встревоженный взгляд голубых глаз, и наивное, совершенное глупое сейчас облегчение всё же осторожно коснулось груди.

Стиснул зубы, собирая силы и поднимая руку, чтобы коснуться её хотя бы ещё раз…Напоследок. Пока ещё тёплую…Живую…

– Прости…малыш.. Прости меня…за всё.

***

Я смотрела ему в глаза и понимала, что собираюсь с силами, чтобы ответить. Он касался моей щеки из последних сил. Мне стало страшно, что потом он не сможет… потом будет поздно, и я останусь одна в этом мертвом лесу. Он уйдет…а я останусь. Без него. От голодной боли скрутило всё тело, пекло внутренности. Но я не стонала, чтобы не добить его и своими муками. Я терпела, но понимала, что сил все меньше. Мы должны уйти раньше…пока имеем человеческий облик. Пока можем уйти достойно.

– Ты… ты прости меня, – прошептала очень тихо, но я знала, что он слышит, – сделай это сейчас, пожалуйста. Мне так больно… так холодно, Максим. Так холодно. Сейчас, любимый.

***

Я закрыл глаза, уступая ей. Сил ответить совсем не оставалось. А мне они ещё нужны будут. Нам обоим нужны будут мои силы…

Засунул руку в карман и вытащил то единственное, что всё это время сдерживало меня в горах. Крошечный предмет, лучше любой цепи удерживавший Зверя на таком расстоянии от неё.

Кольцо, когда-то брошенное Дашей мне в лицо. Каждый раз, сжимая его в руках, я вспоминал, почему и зачем я здесь.

Облизнул пересохшие губы, не отрывая от неё взгляда, и медленно поднял ледяные пальчики, будто разом ставшие тонкими, почти прозрачными.

Но не спешил надевать его, ожидая её разрешения. Пусть это всего лишь на несколько минут, но она должна принять это решение самостоятельно. Последнее решение в своей жизни.

Даша слабо улыбнулась и осторожно кивнула в знак согласия.

– Я любил тебя… всю свою жизнь… малыш и буду любить после смерти.

***

Он надел кольцо мне на палец, и я чувствовала, как слезы текут по моим щекам, замерзая, превращаясь в лед. Но в этот момент боль от холода и голода отступила. Любимый! Как же ему больно сейчас. Он должен сделать то, что я бы не смогла сделать никогда…ради меня. Все только ради меня. Я хотела, чтобы Максим простил меня за это. За то, что сейчас будет умирать дважды. Первый раз вместе со мной, а второй совсем один. Я сделала усилие и обхватила его пальцы, почувствовала в них рукоять пистолета, поднесла дуло к своей груди и, глядя в безумно любимые синие глаза, которые потемнели от отчаяния, прошептала:

– Я любила тебя всю свою жизнь…Максим, и буду любить после смерти.

***

Слышать это признание…от неё…сейчас..это было больно. Безумно больно…И бесценно…Важнее, чем глоток воды для страждущего от жажды в пустыне…Драгоценнее, чем корка хлеба для умирающего нищего…Прекраснее, чем чувствовать нежные лучи солнца на коже после стольких лет жизни в кромешной тьме…

В этот момент эти слова стали для меня всем. Именно ради них мне была дана эта никчёмная жизнь…

И ради этого мгновения стоило пройти все те шесть кругов Ада, что я оставил за спиной. Пройти, чтобы окунуться в самый страшный, последний, седьмой круг.

Прошептал занемевшими ледяными губами:

– Закрой глаза, любимая.

***