Ураган

А главный инженер — видать, трудно у него было на стройке с работниками — обхаживал тетушку Мастуру, особенно после того, как понял, что Махидиль уже начала поддаваться его уговорам. «Не волнуйтесь за дочку, тетушка Мастура. Раз мы с Махмудой будем рядом с ней, все будет хорошо...» Как не поверить ему? Да и что поделаешь? Пусть себе едет. Хашимджан уверяет, что его жена и мать присмотрят за девочкой, да и сам он будет теперь Махидиль вместо брата... А там и тетушка Мастура приедет на стройку. Пусть только Махидиль обживется...

А в своей комнате не спит Махидиль, обуреваемая теми же раздумьями. Первый шаг в самостоятельную жизнь — как он труден! И в душу девушки вселялась тревога. Пролетели пять лет учения. И вот пришло время применять на стройке полученные в институте знания...

Махидиль была высокой, стройной, изящной; тихая улыбка, тонкие брови, косы, падавшие на худенькие плечи, — все это делало ее моложе своих лет. Посторонний человек мог бы подумать, что она еще школьница. Правда, разговаривала она решительно и смело, не как девочка, и только когда беседовала с тетушкой Мастурой, в голосе прорывались нежные нотки.

Из соседнего двора доносились грустные звуки танбура[5]. Девушка невольно подпала под очарование мелодии и задумалась. Все казалось ей необыкновенным и печальным в эту последнюю ночь под родным кровом. Конечно, она и прежде уезжала — на практику. Но ведь теперь ее ждет не практика, а сама жизнь... Не в силах оставаться в комнате, она поднялась с постели и вышла во двор.

Двор был небольшой, усаженный фруктовыми деревьями. Вот эти яблоньки, склонившие вниз ветви, эти стройные черешни, вишни, на листьях которых играют лунные блики, — они сажали их вместе с Камильджаном. Деревья уже приносят плоды, радуя людей, нет только самого Камильджана...

Каждая веточка, каждый листочек здесь родные ей. Тихо покачиваясь, они приветствуют Махидиль. Нет только здесь Камильджана...

Они были еще детьми, Камиль и Махидиль. Вон там, в углу двора, в дупле старого ореха, заметили они однажды котят их рыжей кошки. Сколько было тогда радости! Чуть свет бежали к дуплу проведать своих любимцев. А потом построили для котят домик и кормили их молоком. Еще и теперь резвятся во дворе котята тех котят рыжей кошки. Только нет Камильджана...

Тетушка Мастура тревожно поглядывала на дочь, бродившую по залитому лунным светом саду, и догадывалась о ее переживаниях. «Расставание всегда тягостно, голубка моя!» — в мыслях обращалась она к дочери.

Махидиль приблизилась к тахте, на которой лежала тетушка Мастура, присела на краешек и тихо спросила:

— Вы не спите, мама?

— Нет, доченька.

— Почему?

— Не спится... Завтра ты уедешь... Один бог ведает, когда вернешься... Все думы об этом...

— Мамочка, — прижалась к ней Махидиль, — милая мамочка, я буду писать вам часто-часто и приезжать, обязательно буду приезжать... Что поделаешь, не ехать нельзя.

— Знаю, что нельзя... Иначе бы я скорее умерла, чем отпустила тебя так далеко, — печально говорила тетушка Мастура, лаская дочь. — Подумаю, как ты будешь жить без меня, — сердце уходит в пятки... Поселись у Махмуды, я так и наказала Хашимджану. Он обещал оберегать тебя... Ой, доченька, хоть бы купить тебе новое пальто... Отложила бы отъезд, пока я получу зарплату.

— Не могу, мамочка. А в песках сойдет и телогрейка, в которой я ездила на сбор хлопка.

— Что это ты такое говоришь! Разве я могу отпустить своего ребенка в старой телогрейке?

Махидиль крепко обняла мать. Они долго сидели, прижавшись друг к другу. Молчание Мастуры сжимало сердце Махидиль, полное сострадания и любви к матери.

Утром принялись укладывать вещи. Несмотря на протесты, тетушка Мастура совала в чемодан все, что могло пригодиться в жаркие и холодные дни. Воспользовавшись тем, что Махидиль вышла из комнаты, она отперла уже уложенный чемодан и наткнулась на две фотографии в рамках. Это были портреты ее, тетушки Мастуры, и Камильджана. Вошла Махидиль. Тетушка Мастура положила голову на плечо дочери и зарыдала.

— Не томи меня молчанием, пиши чаще, доченька, — сквозь слезы шептала она. — Ты моя единственная надежда. Каждый миг буду ждать стука почтальона в дверь. Кто у меня еще есть на свете, доченька?..

К отъезду собрались знакомые, друзья, соседи. Все желали Махидиль счастливого пути, всяческих благ, успехов. Каждый старался сказать ей на прощание что-нибудь приятное. Лишь тетушка Мастура молчала. И только одна дочь знала, что творилось в душе старой женщины...

В палатке было душно, но Махидиль все еще не поднималась с места, глядя на только что написанное письмо. Вдруг до нее донеслась песня:

Ты вернешься. Словно впервые
За рекой запоют соловьи.
Я люблю, я люблю голубые,
С небом схожие очи твои...