Ураган

Я не поняла, это вопрос, утверждение или обвинение. И почувствовала потребность защититься, объяснить, что я преданный член улья и выходила во Внешку только ради него, но, похоже, Мортон осуждал даже самые безобидные комментарии. Я предпочла самый безопасный вариант и ограничилась кивком.

— Я вышел из лотереи более сорока лет назад, — продолжал Мортон. — Меня усыпили и отвезли для тренировок в Футуру. Пребывание в покинутом улье, казавшемся заброшенным трупом в сравнении с живым и шумным домом, страшно нервировало. Я отчаянно жаждал вернуться в родные стены.

Я вспомнила, какой одинокой чувствовала себя в первые дни тренировок в Футуре и пробормотала что-то одобрительное.

— Консультант советовала мне оставаться в сознании во время обратного полета в главный улей, — рассказывал Мортон. — Ее беспокоило, что мне будет тяжело справиться с шумом ста миллионов умов. Но я не мог заставить себя войти в самолет.

Сейчас его голос и лицо выражали явный страх.

— Я вспоминал все хэллоуинские истории, которые слышал в детстве, и предупреждения об охотнике за душами и его свите демонических созданий, бродящих в темноте вне улья. Те, кто настолько глуп, чтобы покинуть безопасный дом, становятся их законной добычей. И едва свита попробует твою кровь или охотник за душами отравит тебя диким дыханием, ты превратишься в проклятого, осужденного, подобно им, вечно блуждать в темноте.

Я не знала, что сказать. Мортон говорил о тех же хэллоуинских историях, что мы использовали, дабы помочь Гленне. Я читала ее разум, когда она вышла из-под гипнотического воздействия. Девочка верила, что пробудилась ото сна. Вспоминала, как была в таинственном месте, где охотник за душами преследовал ее, а правосудие и ангел света встали на ее защиту.

Гленне едва исполнилось десять лет, но она выкинула из головы эти сонные образы и радостно убежала. Мортон был на пятьдесят лет старше, но явно испытывал более глубокий, укоренившийся страх перед хэллоуинскими историями.

В подобных делах возраст — не единственный фактор. Лукас говорил, что Гленна обладает достаточной силой воли и храбростью, чтобы попасть в ударную группу. Мортон походил на меня — обычный член улья, оказавшийся в не подходящей ему роли.

Мортон застенчиво усмехнулся.

— Консультант говорила, что хэллоуинские истории — миф, и охотника за душами не существует. Говорила, что мы полетим в главный улей при свете дня; что в самолете всегда безопасно. Сознанием я понимал, все ее слова — правда, но где-то в глубине души меня пугала мысль лететь через Внешний мир лишь под защитой металлического барьера толщиной с бумагу, разделяющего нас с охотником за душами и его демонической свитой.

Вид его эмоций заставил меня отказаться от обороны и говорить более открыто.

— Меня тоже отвезли для тренировок в Футуру. Как и ты, я спала во время полета туда и очень боялась лететь обратно. Возможно, ты слышал, была причина, по которой истории о Прасолнце пугали меня больше, чем об охотнике за душами. Все путешествие я думала, что Прасолнце, находящееся за стенкой самолета, ищет возможность меня ослепить.

— Значит, ты оставалась в сознании на пути обратно? — спросил Мортон.

— Да.

— Меня пришлось усыпить. Путешествие в Футуру оказалось травматичным. Я больше никогда не покидал улей. И не покину, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

Мортон затих на мгновение, а потом, внимательно глядя на меня, заговорил вновь.

— Мне рассказывали, ты полностью акклиматизировалась к путешествиям во Внешнем мире.

— Моей ударной группе, командиру-тактику и мне пришлось преодолеть страх перед Внешкой и выйти на задержание цели, угрожавшей улью, — защищаясь, ответила я. — Но я бы не стала утверждать, что полностью акклиматизировалась. Масштабы Внешнего мира не поддаются описанию, а условия существенно меняются в течение года из-за того, что называют сезонами. Я провела там мало времени и столкнулась лишь с некоторыми вариантами.

— Мои аплодисменты, что ты вообще решилась выйти во Внешку.

— Спасибо.

— Мне говорили, ты выходила во Внешний мир не только днем. Ты бывала там и ночью.

Хотела бы я прочитать мысли Мортона при этих словах. Неважно, что он узнал, будучи взрослым, неважно, что говорила ему логика, детские истории о Хэллоуине по-прежнему властвовали над глубочайшими уровнями его разума.

Мортон до сих пор верил в существование охотника за душами и его демонической свиты. Он рисовал себе, что во время сна во Внешке ко мне подкрался человек в черном плаще и красноглазом шлеме? Воображал, как охотник за душами опустился на колени, чтобы одарить меня демоническим поцелуем? Мортон верил, что дикое дыхание охотника за душами овладело мной, превращая в часть его кошмарной свиты?

Следующие слова Мортона подтвердили мою теорию.

— Ты уверена, что эти ночи во Внешнем мире не повлияли на тебя? Не изменили тебя?

Я не видела смысла успокаивать Мортона утверждениями, что хэллоуинские истории — это миф. Их власть над ним слишком сильна и не может быть сломлена, значит, надо воспользоваться в споре правилами этих историй.