Ураган

Тишина, наступившая после оглушительного рева труб, показалась особенно приятной и умиротворяющей.

Невесту привезли только в сумерки. Лю Гуй-лань была одета в красную куртку и черные шелковые штаны. На ногах — туфли из красного узорчатого шелка, в волосы был воткнут пунцовый бумажный цветок. За телегой, на которой ехала невеста, следовала другая, со сватами и музыкантами. Сбруя на лошадях и кнуты, которыми размахивали возчики, были украшены развевающимися красными лентами.

Как только первая телега остановилась у ворот, ее мигом окружили гости. Все с таким любопытством разглядывали Лю Гуй-лань, словно никогда в жизни ее не видели.

— Ты только погляди, какая стала?! — восклицали гости. — Вот это красавица!

— Да ведь она же нарумянилась.

— Да нет, это просто от волнения раскраснелась. Стесняется!

Лю Гуй-лань сидела, опустив голову, и обиженно молчала. Ради чего выставили ее напоказ, сделали мишенью для насмешек? Ей глубоко чужды эти древние обряды и обычаи, зачем же ее заставляют быть их главной участницей? К тому же от неподвижного сидения у Лю Гуй-лань затекли и замерзли ноги. Она хотела было уже слезть с телеги, но сильная рука Чжан Цзин-жуя толкнула ее обратно. Парень широко улыбнулся и весело сказал:

— Не торопись! Скоро пригласят, а пока сиди и не горячись.

— Давайте же сюда воду, — распорядилась старуха Сунь.

Женщины принесли чашку с водой и подали невесте. Она очень удивилась: и так замерзла, зачем же еще пить холодную воду? Лю Гуй-лань попыталась отстранить протянутую ей чашку.

— Пей, пей! Ты должна выпить, — настаивала старуха Сунь. — Вода с сахаром. Надо, чтобы у тебя всегда во рту было сладко.

— А зачем у меня должно быть во рту сладко?.. — недоумевала невеста.

— Как это зачем? Не твое дело рассуждать и перечить старым обычаям, — строго ответила старуха. — У жены должен быть сладкий рот, чтобы она не грубила мужу.

Лю Гуй-лань это объяснение очень рассмешило, но не успела она опомниться, как ей запрокинули голову и вылили воду в рот.

Вскоре невеста примирилась с необычным для нее положением. Она чувствовала себя как во сне: такая легкость, была во всем теле. Вот только ноги словно деревянные… Скорее бы все это кончилось и ей позволили бы сойти с телеги.

Но тут принесли еще таз, наполненный водой.

— Вымой руки! — приказала старуха Сунь.

— А это зачем?

— И что ты все спрашиваешь… — проворчала старуха, но тут же объяснила: — Чтобы посуду потом не била!

Лю Гуй-лань опустила руки в воду и вытерла полотенцем, которое подала ей какая-то женщина.

«Теперь, наверное, уже все, и можно будет слезть», — с облегчением подумала невеста.

Но едва она спустила ногу, как снова принесли таз, теперь уже с горящими углями.

«Вот это хорошо, — обрадовалась Лю Гуй-лань, — можно будет погреть озябшие ноги».

— Куда ты к ногам-то его ставишь? Какая непонятливая! — рассердилась старуха Сунь. — Руки, руки грей, чтоб они у тебя всегда были теплые и проворные и за гостями бы хорошо ухаживали.

Послушно отогрев руки, невеста спрыгнула наконец с телеги.

— Что ты делаешь? — закричала старуха Сунь. — Не становись на землю, становись на цыновку, на цыновку становись!

Лю Гуй-лань только сейчас заметила, что от телеги через весь двор до самой двери дома были разостланы цыновки.

Как только она сделала несколько шагов, раздались крики:

— Председатель Го, председатель Го пришел!

Сердце Лю Гуй-лань радостно затрепетало, но, взглянув на Го Цюань-хая, она обомлела. На нем было новое драповое пальто и черная фетровая шляпа. Все это разыскал у кого-то для свадьбы старик Сунь. Поверх пальто крест на крест жених был перевязан шелковой лентой, такой же красной, как его лицо.

— Смотри-ка! — закричали гости. — Жених-то как покраснел! Еще больше невесты стыдится!

Жениха и невесту подвели к установленному посредине двора жертвенному столу, на котором в пяти блюдечках, расписанных красными разводами, лежали свиная печенка, свиное сердце, капуста, лапша и свежая рыба. Блюдца были расставлены в форме цветка сливы. На каждом блюдце красовался, кроме того, большой цветок, искусно вырезанный из красной бумаги. В деревянный ящик, до краев наполненный мелким зерном гаоляна, были воткнуты тонкие курительные палочки, испускающие благовоние.

Жениха и невесту поставили рядом лицом к воротам.

Смолкшие было разговоры опять возобновились. Старались говорить тихо, но так как говорили все разом, двор наполнился гулом.

— Ты только посмотри, что за цветы у нее на туфлях. Других таких туфель и не сыщешь!

— А красная куртка!

— Это с плеча помещичьей снохи. Широкая какая! И как это только Лю Гуй-лань по своей фигуре приладила!

— На то она и первая рукодельница в деревне.

— Она и оконные цветы вырезать большая мастерица, и всякую другую работу умеет делать.

— Старые люди говорят, что по обычаю невеста должна быть одета во все красное, иначе жизнь ее будет несчастной.

— Чего ж тянут-то? — спросил кто-то со вздохом.

— Свадебный обряд полагается начинать в полночь.

— Мало ли что полагается! Если полуночи ждать, невеста себе руки и ноги отморозит. Холод-то какой…