Ураган

«Что делать теперь? Ведь лучшей земли не найти, да сейчас никак и не расплатиться с помещиком. Неужели же ему со слепой старухой идти побираться!»

Ли Чжэнь-цзян, однако, расстраиваться не торопился и, нахмурив широкие черные брови, на секунду задумался.

Сначала он предположил, что Хань Большая Палка собирается выкинуть какую-нибудь новую штуку. Так как цена на опиум поднялась, может быть, он собирается надбавить плату за аренду земли? Но затем догадался: «Определенно, Хань уже предупрежден о приезде бригады, ищет нашей поддержки и хочет сперва припугнуть».

Глаза Ли Чжэнь-цзяна заблестели. Он понимающе улыбнулся и с чуть заметной иронией проговорил:

— Земля, конечно, хозяйская. Если хотите отобрать, что можно сказать на это?

Помещик рассмеялся, поднялся с кана и, уведя Ли Чжэнь-цзяна в смежную комнату, о чем-то стал с ним шептаться.

Тянь Вань-шунь, словно пораженный громом, стоял посредине комнаты.

Как ни старался Ли Чжэнь-цзян приглушить свой грубоватый голос, старик Тянь услышал.

— Дело, говорю, хозяйское. Однако это и мое дело. Все силы приложу…

Дальнейшие его слова заглушил лай собак и гогот гусей на дворе.

После ухода Ли Чжэнь-цзяна Хань Лао-лю, улыбаясь уголками рта, вернулся в комнату. Но едва он взглянул на Тянь Вань-шуня, улыбка исчезла, и лицо приняло ехидное выражение.

Двадцать с лишним лет Хань Лао-лю всеми правдами и неправдами держал в страхе и повиновении своих арендаторов, батраков и других зависевших от него людей. Когда они бывали нужны ему, на его желтом лице с маленькими японскими усиками появлялась притворная улыбка. Когда же услуги этих людей не требовались, он презрительно не замечал их, а если они сами напоминали о себе, глаза помещика начинали метать молнии.

Раньше у Ханя-шестого было в обычае после обеда прогуливаться по деревне. Поклонов и приседаний бедняков он не замечал вовсе, зато почтительность людей состоятельных принимал охотно. Впрочем, искренним и откровенным не был он ни с кем.

«Если слово просится с языка, сдержи его», — вот что было его правилом, которому он никогда не изменял. Но однажды, хлебнув лишнего, Хань-шестой в разговоре со своим другом Тан Тянем высказал правду о себе: — Хочешь иметь деньги — знай пять слов: мошенничество, нахальство, изворотливость, коварство, беспощадность.

И сейчас, растянувшись на кане и посасывая свою опийную трубку, Хань Лао-лю, как всегда, делал вид, что старик Тянь для него не существует. Когда вновь появилась Финиковая Косточка, помещик слегка подмигнул ей и отвернулся. Она сразу смекнула в чем дело и обратилась к Тянь Вань-шуню с такими словами:

— Послушай, старина Тянь, все это совсем не потому, что нам пришла охота отбирать у тебя нашу землю. Для тебя же самого так будет лучше. Ведь земля у нас неплодородная, урожай на ней скудный. Возьми в аренду хорошую землю у кого-нибудь другого. Больше снимешь, тебе же больше останется.

— Господин… госпожа… — взмолился старик, сложив на груди руки. — Если вы не оставите мне землю, то даже в будущем моем перевоплощении я не смогу расплатиться с вами. Ведь у меня всего-навсего одна слепая лошадь. Как я смогу работать, если земля будет далеко от дома? Господин, я всегда соблюдал уговор, и не было такого случая, чтобы чего-нибудь не додал.

Хань Лао-лю поднялся и, взглянув старику прямо в лицо, спросил:

— Вот в деревню приехали коммунисты. Как ты считаешь, плохо это или хорошо?

— Я вас не понимаю, господин. Хорошие они или плохие, откуда мне, простому крестьянину, знать такое…

Он ответил так потому, что слыхал от людей: бригада по проведению земельной реформы и Восьмая армия — это одно и то же. А Восьмую армию старик очень уважал. Когда в деревне Юаньмаотунь стоял третий батальон, пятеро бойцов жили у него на квартире. Они чистили его двор, кололи дрова и во всем помогали ему. Сказать, что они плохие, было бы просто нечестно. Но разве можно хвалить бригаду в присутствии помещика?

— Теперь, когда приехала бригада, ты, должно быть, возликовал! — ядовито заметил Хань Лао-лю.

— Господин, да ты смеешься надо мной. Они мне не родственники и не друзья…

Помещик испытующе впился в него глазами:

— Я тебе так скажу: бригада долго здесь не продержится. Правительственные войска вот-вот должны переправиться через реку. Ты не гляди, что у коммунистов разные там маузеры да винтовки. Придет время, они, будь у них хоть заячьи ноги, удрать не успеют. Старина Тянь, мы с тобой — добрые соседи, и я всегда рад тебе помочь. Но если ты хочешь работать на моей земле и дальше…

Он остановился и украдкой скосил глаза на Тяня.

Слова «бригада долго не продержится» ранили Тянь Вань-шуня в самое сердце.

Именно этого он больше всего опасался. На морщинистом лице старика звездочками заблестели капли пота.

— Если ты и в дальнейшем хочешь быть спокоен, — продолжал Хань Лао-лю, довольный действием своих слов, — не связывайся с ними. О чем бы они тебя ни спрашивали, ты на любой их вопрос трижды отвечай: «не знаю».

Теперь Хань Лао-лю пригласил старика сесть и даже сам подошел к нему.