Ураган для одуванчика

Кристина разлила по чашкам кофе. Ели молча. В камине потрескивали дрова, но уюта за столом не создавали. Некоторая напряженность возникла по вине немки. Муравины ждали разговора о главном, а Берта, казалось, о деньгах забыла. Но это только казалось. Покончив с соленым лососем, она промокнула рот салфеткой и посмотрела на супругов по очереди.

– Я остаюсь с вами, но мы должны подписать контракт с моими трэбованиями. Причем распишетесь под каждым пунктом отдельно. И ты, милочка, и твой муж. – И, еще раз оглядев каждого супруга, достала из сумки лист бумаги.

Василий вытянул шею:

– Можно посмотреть?

Но Берта бумагу из рук не выпустила:

– Сама зачитаю.

Кристина тронула Берту за плечо:

– Фрау Литхен, договор – это понятно. Но я вам уже писала, лицензии на пансионат у нас нет. Да и желания налоги платить тоже.

– Не надо делать из меня дуру. Я все это понимаю, если вы не нарушите условий контракта, эта бумага останется мэжду нами. В противном случае, я дам ей ход. Но, надеюсь, вы до этого не доведете, – заявила Берта и, надев очки, поднесла листок к глазам: – Итак, пункт первый: за некачественные продукты, например, мороженное польское мясо, штраф десять евро.

Василий возмутился:

– Что вы, Берта? Мясо я покупаю на рынке, а на нашем рынке поляки не торгуют.

Берта сделала вид, что Муравина не услышала:

– Пункт два. Завтрак мне нужно подавать ровно в девять. Обед в три. Ужин в шесть. После шести я могу съесть яблочко или банан.

Василий переглянулся с женой:

– Мы тоже завтракаем в девять, а обедаем в три. Вот с ужином в шесть для нас рановато.

В голосе Берты появился металлический холодок:

– Ваши привычки меня не касаются. Я так жила семьдесят шесть лет и менять рэжим не собираюсь.

Кристина поспешила успокоить немку:

– Не возражаем. Что еще?

– Еще я не привыкла безвылазно торчать в глуши. Пункт три – раз в неделю меня надо вывозить в театр или в концерт. И два раза в неделю я плаваю в бассэйне. Надеюсь, меня туда отвэзут и превэзут обратно….

– Хорошо, беру это на себя, – быстро согласился Муравин. – Но у нас очень дорогой бензин.

– Сто пятьдесят евро в месяц, сверх контракта, и чтобы больше о бензине я не слышала.

Василий удовлетворенно кивнул:

– Договорились.

– Теперь о связи… – Берта выдержала паузу и, верно истолковав недоумение в глазах молодых хозяев, пояснила: – Я о телефоне. Мобильного я не держу. Для меня это как ошейник для собаки. Иногда буду пользоваться вашим. Мне тоже сюда могут звонить. Но для одной дамы, фрау Лямке, меня никогда нет.

– Зачем же вы ей дали наш номер, если не хотите общаться? – удивилась Кристина.

– Я и не давала. Но Лямке страшная баба, она сама найдет.

Теперь удивился Василий:

– Вы опасаетесь этой дамы?

– Опасаюсь ее заботы. Эта ослица уверена, что без ее опеки я пропаду.

Кристина едва сдержалась, чтоб не рассмеяться. Но сумела выдержать серьезность на лице и заверила гостью:

– Не волнуйтесь, Берта, в обиду мы вас не дадим.

Немке это понравилось. Она улыбнулась, протерла очки, но одевать их не стала:

– Есть еще один деликатный момент, не для бумаги.

– Внимательно слушаем, – Кристина и Василий на своих лицах изобразили сосредоточенное внимание. Муравины были готовы на все, лишь бы она согласилась платить. Но Берта просила о пустяке, и они в этот момент даже не предполагали, во что этот пустяк выльется. Немка говорила о лекарстве:

– По утрам мне необходимо принять десять шариков. Это гомэопатия. Ни вкуса, ни запаха, зато без них я словно сдутый мячик. Важно, чтобы я не забыла…

Кристина вынула из кармана мобильный:

– Во сколько вы встаете?

– Обычно в восемь. Должна успеть до завтрака сделать зарядку. Я все еще слежу за своей фигурой.

– Хорошо, Берта. Я введу это в свой мобильник, и каждое утро звонок мне напомнит о ваших шариках.

– Прэкрасно… – она снова надела очки и поднесла листок к носу: – А теперь самое главное – пункт пять – в доме никаких детей и никакого шума. Я люблю тишину. Громкую соврэменную музыку ненавижу. Детей еще больше.

Кристина постаралась ответить спокойно:

– Мы громкую музыку тоже не очень любим. А что касается детей, у меня с этим не получилось. Вася очень хочет ребенка, но я родить не могу. Видно, не судьба.

Берта не заметила боли в словах молодой женщины и энергично продолжила тему:

– Считай, тебе крупно повезло. Дети – ужасная гадость. Пока маленькие – болезни и непослушание, а вырастут, хамят родителям. Я прэкрасно прожила без них, и ни капельки не жалею.

Кристина опустила глаза:

– Не могу с вами согласиться, но детей в доме нет.

Берта положила лист договора на стол и сняла очки:

– Значит, и по этому пункту в нашем договоре разногласий не наблюдается.

Кристина невесело согласилась:

– Можно и так сказать.

Фрау Литхен извлекла из сумки конверт и ручку. Муравины подписали договор и получили конверт с двумя тысячами евро. Это была плата немки за первый месяц ее проживания в их доме.

* * *