Ураган. Последние юнкера

— Начнем с последнего, — долетали до нее отрывочные фразы. — Да смотрите, товарищи, если кто выскочит из вагона, стрелять.

«Обыск, — сообразила она. — Как-то бедный Корсаков выкрутится?»

Прошло около часа. Вдруг дверь отворилась и в вагон вошли, судя по топоту ног, не менее десяти человек. Одна за другой отворялись и затворялись двери купе. Наконец отварилась дверь и в ее купе. На пороге появился господин в статском и, держа в руке фонарь, тщательно осмотрел все уголки.

— Здесь одни женщины, — промолвил он, закрывая дверь.

Постепенно топот ног и хлопанье дверей стали удаляться, пока не стихли совсем. Наташа по-прежнему не спала и прислушивалась к доносившимся звукам. Вот мимо окна снова прошла толпа, о чем-то споря и переругиваясь. Вот пробежал какой-то человек и, по-видимому, пролез под вагоном, так как топот его ног стал раздаваться с другой стороны поезда. Не успел он еще пролезть под вагоном, как послышались кряки: «Держи, уйдет!» и вслед за тем грянули два выстрела. Прошло еще немного времени, и невдалеке от поезда Наташа услышала один за другим два залпа.

«Кого-то расстреляли, — мелькнуло в ее голове, и сердце болезненно сжалось. — Неужели и этот, такой славный мальчик, погиб?»

Долго еще лежала Наташа с открытыми глазами, но наконец крепко заснула. Проснулась она от ярких солнечных лучей, бивших прямо в глаза. Посмотрев вниз, увидала, что ночных ее соседок не было ни одной, а у окна за откидным столиком, на котором стоял жестяной чайник, выпускавший клубы пара, сидел Корсаков и резал хлеб.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — приветствовала она его.

— Проснулись? А я вот чайку вам принес. Пожалуйте вниз. Давайте закусывать. Как здесь все дешево, если бы вы знали! Посмотрите, я купил сливочного масла и колбасы к чаю.

— Спасибо вам, Алексей Николаевич. Главное, что вы живы. Признаться, я очень боялась, что вас расстреляли.

— Да, — отвечал Корсаков. — Ночью немного жутко было, ведь шестерых расстреляли. А одному удалось бежать.

— Так вот оно что! Значит, это он пролез под нашим вагоном и побежал вон в том направлении.

— Вероятно, он. За ним была погоня, дали два выстрела, но он все же ушел, слава богу.

— А за что же их арестовали? Документов не было?

— Нет, все было в порядке, да вздумали вещи осматривать, и у одного нашли кокарду, а у другого матерчатые офицерские погоны.

— Ваш чемодан тоже раскрывали?

— Да, но, к счастью, я ничего военного не взял.

— Ах, какие же они странные люди! Пускаться в такое предприятие, в котором каждую минуту жизнь на волоске, и пожалеть какую-то кокарду! — возмущалась Наташа. — Ну хорошо, а насчет продолжения нашего путешествия ничего не слышно?

— Увы! Говорят, что сообщение надолго прервало.

— Что же нам делать?

— Подождемте еще. Авось какой-нибудь случай выручит. Спасибо и за то, что из вагонов не выгоняют.

Прошел и этот день, не изменив положения моих путешественников. Ночью в купе стало еще просторнее, так как три женщины, ночевавшие в нем прошлую ночь, куда-то исчезли.

— А вы что же, товарищ, — обратилась к Наташе одна из оставшихся. — Так и будете здесь сидеть да ждать у моря породы?

— Да уж я и не знаю, что делать, — отвечала та. — Но ведь и вы тоже сидите.

— Мы завтра пешком пойдем. Тут в десяти верстах станция Колтышево. Она на другой ветке стоит. Так, говорят, с нее можно проехать.

Наташа оживилась.

— А можно и мне с вами идти?

— А почему же нельзя? Идемте. Еще веселее будет.

— Вы в котором же часу думаете выходить?

— Да вот, как рассветет, чайку напьемся — и в дорогу.

— Так уж я с вами.

— Что же, и хорошо, — отвечали ей женщины.

— Алексей Николаевич! Алексей Николаевич! — будила Наташа успевшего заснуть Корсакова.

— Что? Что случилось? — всполошился тот.

— Не беспокойтесь, — улыбнулась она. — Все, слава богу, хорошо. Завтра утром я иду пешком на станцию Колтышево. Это на другой ветке. Здесь всего десять верст. По той ветке, говорят, поезда ходят. Идемте со мной.

— Конечно пойду. Только как же с вещами быть? Ведь десять верст их не пронесешь.

— Вещи пустое. Я решила отобрать наиболее нужное, а остальное бросить. Советую и вам так же поступить.

—Где наше не пропадало! — улыбнулся юноша.

, — Так, значит, решено?

— Решено!

— Если вы раньше меня проснетесь, то захватите чаю и приходите прямо ко мне. Если проспите, я вас разбужу. Покойной ночи!

— Покойной ночи. До свидания!

Чуть забрезжил свет, Наташа уже проснулась, разбуженная поднявшимися женщинами.

•«Странно, что Корсакова еще нет, — подумала она. — Пойду-ка разбужу его».

Войдя в купе, в котором ночевал Корсаков, Наташа остановилась в изумлении. Купе было пусто.

•«Может быть за чаем пошел. Но нет. И чемодан, и пальто его исчезли. Что за странность?» — волновалась она, обходя остальные купе.

Но юноши не было нигде. Выйдя на станцию, Ната- ща осмотрела буфет и сарай, из которого выдавали кипяток, но Корсакова не было.

«Бедненький, — подумала она. — Ясное дело, что ночью его арестовали».