Ураган. Последние юнкера

— Оно было бы и лучше, между тем, — думал Корнилов. — Одним бы разом, да поскорее.

Внезапно мысли его были прерваны ужасным треском, раздавшимся в стене, почти под самым столом. Что-то яркое блеснуло ему в глаза и, ударив в грудь, швырнуло в другую часть комнаты.

— Слава Богу, — пронеслось в его голове, но сейчас же мысли его спутались, все поплыло куда-то, закружилось и он потерял сознание.

Когда Корнилова вынесли из полуразрушенного дома, он уже кончался. Верные текинцы, сняв папахи, молча окружили умиравшего вождя и хлопотавшего над ним доктора.

— Все кончено, — произнес последний, отвечая на вопросительные взгляды приблизившихся Деникина и Маркова. — Корнилова больше нет, — сказал он поднимаясь.

Между тем, к месту катастрофы подходили и другие начальники, но, видя печальные лица и снятые фуражки, молча останавливались.

— Ах, Лавр Георгиевич, Лавр Георгиевич, — вздохнул Деникин, утирая глаза. — Не послушался ты меня, вот...

— Кто же теперь будет командовать? — спросил кто- то из группы генералов.

Но никто ему не ответил, все молчали. Никто не желал брать на свою совесть такой ответственности. Уж слишком безнадежно было положение маленькой армии.

— Конечно я, — вдруг отозвался Деникин, все еще сокрушенно качая головой и не отрываясь от лица покойного. — Я принимаю командование, — повторил он, надевая фуражку. — Впрочем, быть может, ваши превосходительства, кто-нибудь из вас возьмет на себя эту должность, — обвел он глазами присутствующих.

Не дождавшись ответа, он подозвал адъютанта Корнилова и приказал подать бумаги.

Сев за небольшой садовый столик, стоявший неподалеку, он начал писать приказ, временами поглядывая на карту.

— Господа, — обратился он снова к неподвижно стоявшей группе начальников. — По приказанию покойного, через два часа должен начаться штурм города... Я отменяю его. Прошу вас, немедленно, отправиться по своим частям. Во-первых, предварить штурм. Во-вторых — с наступлением полной темноты, начинать от-

ступление, согласно этой диспозиции, которую прошу записать себе. Первым пунктом, куда я намерен отходить, будет вот этот, — указал он пальцем на карте. — Итак, с Богом господа. Желаю успеха.

«Начинается конец», — подумал он, приближаясь к группе начальников, окружавших труп, в надежде что- нибудь узнать, чтобы своевременно принять свои меры. Он слышал весь разговор, предшествовавший принятию Деникиным командования, но напрасно напрягал слух и зрение, чтобы узнать направление отступления. Деникин, отдавав свои распоряжения, уж было собирался назвать тот пункт, куда хотел отступать, но в этот момент, случайно, заметил напряженно-любопытный взгляд какого-то незнакомого офицера, и что-то удержало его. Вот почему он так и не назвал, а указал его на карте.

— Чует старая лисица, — пробурчал Карягин, отходя от стола. — Ничего, как-нибудь узнаю.

— Ночью начнется отступление, — подозвал он Федченко. — Теперь, смотрите, не зевайте. Самое главное не отставайте от меня. Куда я туда и вы. Скоро потребуется ваша работа. А пока, тебе Федченко, будет отдельное поручение. Я сейчас напишу письмо и передам его тебе. Ты же, когда все части выйдут отсюда, вернешься и передашь письмо, кому-либо из здешних жителей, для немедленной доставки командующему Красной Армией. Да не забудь пригрозить, что коли письмо не будет доставлено во время, то после нашего возвращения, это дело разберет чрезвычайка. Понимаешь?

— Так, точно, ваше высокоблагородие.

— Вот и отлично, а пока обожди письма, да предупреди Прохорова и Семенова, чтобы были готовы.

Отрезанные от всего мира, ни на минуту не умолкавшим пулеметным огнем, да позднего вечера не знали, сидевшие у водочного завода, добровольцы о смерти Корнилова. Томительно тянулся день. Снаряды беспрестанно падали вокруг прикрывавшего их здания. Было голодно и тоскливо.

— Что же это такое, в самом деле? Нет, нет, — раздавались возгласы из их среды. — Долго ли мы будем здесь сидеть? Почему до сих пор не штурмуем?

— Господа, — обыкновенно останавливал их Глеб. — Ведь мы здесь сидим и ничего не знаем, а у Корнилова все нити в руках. Он лучше знает, когда начинать штурм.

Но у самого на душе было далеко не спокойно.

— Что-то неладно, — думал он. — Иначе не ждал бы Корнилов, пока перебьют столько народу из его и без того крошечной армии.

Наконец стало темнеть и мало-помалу стрельба затихла. Все приободрились, ожидая, что с наступлением ночи их, или отзовут из этого гиблого места, или начнется штурм. Кроме того, уже двое суток никто куска хлеба в рот не положил. Каждый мечтал об еде, которую, вероятно, доставят, пользуясь темнотой. Когда окончательно стемнело, неожиданно раздался голос, незаметно прокравшегося сзади, офицера связи.

— Где ротный командир?

— Я здесь, — отозвался Дукаров.

— Приказано немедленно отступать, до соединения с полком. Корнилов убит, — дрогнувшим голосом, добавил он.

— Как убит? — послышались встревоженные голоса.

— Так, сегодня в восемь часов утра, разорвавшимся снарядом, убит наповал.

Наступило тяжелое молчание.

— А кто принял командование? — спросил Дукаров.