Ураган. Последние юнкера

Наш «бронепоезд» был построен, очевидно, любителями: он состоял из обычной платформы, на которую взгромоздили обычную трехдюймовку и защитили «батарею» от пуль и мелких осколков деревянными шпалами. На следующей платформе установили два «максима», направленных по сторонам. Небольшой паровоз, пыхтя, медленно толкал эту «крепость» вперед.

Несколько офицеров, «словчивших» на этот самодельный «бронепоезд», в гордых позах стояли у орудия и пулеметов.

Не успели мы полюбоваться на наш «бронепоезд», как где-то, почти за горизонтом, послышался глухой выстрел и, через минуту, знакомый еще с ночи свист крупнокалиберного снаряда. Тяжелая бомба неслась прямо на нас — таково было впечатление. Но оно примерно так и было. Поклонился этой бомбе даже бесстрашный полковник Тимановский, герой боев под Творильной, всегда ходивший в цепях во весь рост. Бомба оглушила всех и ударила прямо перед «бронепоездом» в самое полотно, вздыбив рельсы и разбросав шпалы. Образовалась такая воронка, что весь «бронепоезд» мог бы в ней спрятаться. Когда дым рассеялся, у команды «бронепоезда» уже не было гордых поз — смущенные лица выглядывали из-за шпал. Паровоз уже потянул поезд обратно на Тихорецкую. Только один шутник стоял у орудия, снимал шапку и раскланивался в ту сторону, откуда стреляла гаубица. Когда «бронепоезд» скрылся за поворотом, гаубица выплюнула свои тяжелые бомбы еще несколько раз, но в это время мы уже отходили от полотна.

На рассвете 18 июля полковник Кутепов с частью Офицерского и с Кубанским стрелковым полками, а также с тремя орудиями нашей батареи, под командой полковника Миончинского, двинулся прямо в лоб армии товарища Сорокина в направлении станции Сосы- ка. Группа Сорокина шла от Кущевки прямо на Екате- ринодар и насчитывала тысяч 30 штыков, подкрепленных сильной артиллерией и двумя бронепоездами. Тимановский повел несколько рот Офицерского полка с орудием капитана Шперлинга и с Кирасирским эскадроном в обход станции Сосыка справа. Уже в двух километрах от станицы Тимашевской наши цепи вступили в бой с пехотой Сорокина. Цепи красных медленно и в полном порядке отходили на север под давлением рот Офицерского полка. Артиллерия красных действовала непривычно близко и вела точную пристрелку, нанося потери офицерским ротам. Наше одно орудие с трудом боролось против четырех красных. Левая колонна, двигавшаяся по полотну, вела тяжелый бой. Грохот орудий, главным образом красных, не умолкал. Из Тихорецкой подошел наш легкий автоброневик с пулеметами.

Около трех часов дня красные залегли и окопались, оказывая жестокое сопротивление. Офицерские роты тоже залегли и дальше не продвигались. Полковник Тимановский хмурился, ругал почему-то сопровождавший нас Кирасирский эскадрон и недоумевал, почему нет связи справа от конницы генерала Покровского.

Наш автоброневик пытался продвинуться по дороге вперед, но тут же получил прямое попадание шрапнелью. Его командир был ранен в живот, а один из пулеметов — разбит. Однако броневик не вышел из боя и продолжал поддерживать цепи, стреляя из одного пулемета. Капитан Шперлинг пристрелялся к красным цепям и начал подготовку атаки. После короткой, но удачной пристрелки офицерские роты, сопровождаемые бронеавтомобилем и немногочисленными кирасирскими всадниками с правого фланга, пошли в атаку.

Впереди закипела стрельба, и цепь наша вскоре скрылась за гребнем.

Первое наше орудие взялось в передки и понеслось галопом за пехотой. Капитан Шперлинг скакал впереди, явно увлекшись преследованием красных, и не заметил бегущих назад, справа и слева, кубанских пластунов. Когда мы поднялись на гребень, Шперлинг осадил на галопе, буквально свалился с лошади и крикнул непривычно громко: «С передков!»

В нескольких сотнях шагов двигалась в нашу сторону красная пехотная цепь, пулеметная тачанка выскочила вперед прямо перед нашим орудием. Пластунов наших нигде не было видно, видны было лишь два кирасира, офицер и молодая девушка в кирасирской форме, но без фуражки. Она вытирала на лице офицера струившуюся обильно кровь. «Десять! Гранатой огонь!» Перелет... «Уровень меньше»... «Заклинилось!» — крикнул наводчик. Проклятая граната Обуховского завода заклинилась и не шла ни туда, ни сюда. Экстрактор не выбрасывал патрон назад. Шперлинг, стоявший на зарядном ящике, спрыгнул вниз. Пулемет красных застрочил в упор по орудию. Красная цепь поднялась и пошла в контратаку, стреляя на ходу. А мы, привыкшие к железной дисциплине Кубанского похода, не могли оставить орудие и уходить назад.