Ураган. Последние юнкера

— Да, — промолвил задумчиво Шелугин. — Дело идет быстрыми шагами. Может быть и можно было бы остановить всеобщий погром, но, к несчастью России, ею правит этот болтун и шалопай Керенский. Не ему успокоить взволновавшуюся стихию.

— Полноте, Николай Иванович, — возразил один из гостей, высокий блондин в статском костюме. — Вы уж слишком мрачно смотрите на положение вещей. Да и Керенский вовсе не так слаб, как вы думаете. Читали вы его последнюю речь? Железом и кровью, говорит, я…

— Железом и кровью, — презрительно фыркнул Шелугин. — Железом и кровью, а в Петербурге, под самым его носом, какой-то проходимец Ленин силой захватывает частный дом и открыто призывает к погрому. Железом и кровью, — продолжал он, — а солдаты не слушают своих офицеров, дезертируют, а иногда даже убивают своих командиров. Железом и кровью… слова, театральные позы и слова.

— Николай Иванович, — обратилась к нему Наташа. — Я тут ровно ничего не понимаю. Сделайте милость, расскажите, что такое творится?

— А никто, никто, дорогой мой зайчик, не понимает. Положение таково: есть у нас правительство во главе с Керенским, но есть и Совет рабочих и солдатских депутатов, самочинно принявший на себя роль контроля над правительством. Керенский, с одной стороны, из сюртука вылезает, чтобы заставить солдат воевать, а с другой — подрывает престиж офицерства и позволяет беспрепятственную пропаганду шайки разбойников, именующих себя большевиками, к прекращению войны и всеобщему погрому. Я вам вот что скажу, милый зайчик. Укладывайте-ка вы свои вещи да уезжайте поскорее домой, в ваш глухой городок. Авось предстоящая резня там не примет таких широких размеров.

— Николай Иванович, да перестаньте нагонять страх на барышню, — опять заговорил блондин. — Положение, правда, очень тревожно, но говорить о погроме, о резне как будто бы рановато.

— Ну да вы опять со своим Керенским, как курица с яйцом, — раздражительно заметил Шелугин.

— Что-то Мити давно нет из училища, — перевела разговор Ольга Васильевна. — Сегодня суббота, он к пяти часам должен был бы прийти, а сейчас уже шесть скоро.

— А Митя в каком училище? — полюбопытствовала Наташа.

— В пехотном Александровском. Не пожелал кончать университета. Загорелось на войну поскорее, — ответил ей Шелугин.

— Да и Лели тоже долго нет, — продолжала Ольга Васильевна. — Ох, хуже нет, как иметь взрослых детей в такое время.

В передней раздался звонок.

— Ну, слава богу, это верно кто-нибудь из детей.

В комнату вошли Митя в форме юнкера Александровского училища и Леля, молоденькая девушка, подруга Наташи по курсам.

— Зайчик! Вот не ожидала! — бросилась она целовать подругу. — Когда ты приехала? А у нас-то что творится! Прямо не приведи господи, — продолжала она, здороваясь с присутствующими. — Вы знаете, — обратилась она ко всем, — в Петербурге восстание. Керенский сбежал в Гатчино.

— Что? Что такое? — послышалось со всех сторон….

— Вот оно. Началось, — подавленным голосом произнес Шелугин.

— Да, папа, я только на минутку забежал домой, чтобы предупредить вас. Я должен ночевать в училище.

— Это еще зачем? — взволновался отец. — Уж не хотят ли и вас, юнкеров, втянуть в эту грязную историю?

— Да. В случае восстания юнкера всех училищ, под общим командованием, будут охранять Москву до подхода войск.

— Ну уж это дудки! Я не разрешаю тебе принимать участие в этой драке.

— Папа, не забывай, что я присягал временному правительству и должен исполнить свой долг, — тихо, но внушительно, отвечал юноша. — Леля правду говорит. Петербург захвачен большевиками. Керенский с частью войск отступил в Гатчино. К нему, говорят, идет подкрепление с фронта, но пока оно еще не подошло. Здесь, у нас, тоже ожидается восстание, а потому нам приказано не расходиться из училища и быть наготове.

Несчастный старик опустил голову, не находя, что возразить.

— Иди, господь с тобою, — наконец произнес он, целуя сына и незаметно смахивая непрошенную слезу.

— Да что вы? Белены объелись оба! — закипятилась Ольга Васильевна. — Мыслимое ли дело, чтобы ребенка заставляли принимать участие в усмирении мятежа. Даст Бог и без Мити найдутся защитники. Ни за что не пущу! И слушать ничего не хочу.

— Не могу, мама. Никак не могу. Вы лучше успокойтесь и дайте мне чего-нибудь перекусить, так как я голоден, как волк. В училище же я все равно пойду. Лучше об этом и не разговаривать.

Зная настойчивый характер сына, Ольга Васильевна печально умолкла.

— Ах, да, папа, у меня к тебе есть важное поручение, — торопливо пережевывая пирог, продолжал Митя. — Я принес тебе письмо, которое завтра, во что 6 т то ни стало, надо доставить по адресу. Я потом объясню тебе, в чем дело.

Не желая мешать хозяевам в такую минуту, гости стали расходиться.

Наташу и Женю Ольга Васильевна упросила не покидать их и остаться ночевать.