Ураган. Последние юнкера

— Товарищ, потрудитесь немедленно заготовить приказ о назначении товарища Наталии Воробьевой старшей сестрой лазарета имени Карла Маркса. Да не забудьте удостоверение и копию приказа выдать ей на руки. Если нужно, я разрешаю вам, товарищ Воробьева, для ликвидации дел, трехдневный отпуск, а затем попрошу явиться к начальнику лазарета, товарищу Фраткину. Адрес вы узнаете в канцелярии, а теперь прошу меня извинить, так как расстроенные дела санитарной части лишают меня возможности оставаться долее в столь приятном обществе.

Довольный своею вычурной фразой, он пожал руку Наташе и погрузился в чтение какой-то бумаги. Получив в канцелярии нужные ей документы, Наташа полетела к Шелугиным. Вбежав по лестнице, она застала Ольгу Васильевну, Лелю и, не выходившую теперь от Шелугиных, Женю за укладкой вещей.

— Что это значит? Вы едете? — еще не здороваясь, воскликнула она.

— Ах, это вы зайчик, — откликнулась Ольга Васильевна. — Да, вот уговорила меня моя егоза. Послезавтра трогаемся к моему брату в Задонск.

— Это вы очень хорошо придумали, Ольга Васильевна. Здесь жить стало совсем невозможно. Я ведь тоже завтра уезжаю.

— Как? И ты уезжаешь? — плачущим голосом отозвалась Женя. — Значит, я одна на съедение большевикам остаюсь. Все вы злые. Оставляете меня одну. Впрочем, я сочиняю. На днях и я еду домой.

— А ты, Наташа, куда едешь? — осведомилась Леля.

— Я на Дон. К Корнилову, — понижая голос и принимая таинственный вид, отвечала Наташа.

— К Корнилову? Опять на войну?

— Да. А почему бы нет? Ведь мне все равно нечего делать. Я уже и документы достала, — выкладывая на стол свои бумаги, продолжала она. — От вас побегу продавать свою рухлядь, а то, признаться, боюсь, что денег не хватит.

— А ну покажи, покажи, — заинтересовались барышни. — Ха, ха, ха, так ты старшая сестра лазарета Карла Маркса. Вот чудесное назначение! — лепетали они, покатываясь со смеху. — Наташа, и вдруг сестра-большевичка. И ведь не просто сестра, а старшая. Да ведь ты карьеру сделаешь. Оставайся, Наташа. Не уезжай из Москвы. Через год ты министром народного здравия будешь.

— Полно вам, обезьяны, — остановила их Ольга Васильевна. — Я от души приветствую ваше благородное решение, дорогой зайчик. Если найдется много таких самоотверженных людей, как вы, то Россия скоро избавится от большевиков, — продолжала она взволнованным голосом. — Если бы Митя был жив, — тут глаза ее наполнились слезами. — Он, наверное, полетел бы с вами. Леля, где сумочка с деньгами? — обратилась она к дочери. — Вот что, милый мой зайчик. Я хочу хоть чем-нибудь быть полезной общему делу. Но куда я, старуха, гожусь. Возьмите эти деньги на дорогу, — протягивая пачку бумажек, продолжала она. — Я рада буду, если эти деньги помогут вам добраться до Корнилова, и вы, как сестра, облегчите страдания этих честных и великодушных людей. Если бы мой Митя… — но тут она не выдержала и разрыдалась.

Напутствуемая благословениями и пожеланиями, Наташа простились с Шелугиными и поспешила домой.

На другой день, ровно в два часа, Корсаков был у Наташи.

— Ну как, Наталия Владимировна, не раздумали?

— Почему вы решили, что я должна раздумать? Наоборот. Все готово к отъезду. Деньги у меня есть, свидетельство я получила, вещи уложены. Вот пообедаем и отправимся на вокзал. Садитесь же к столу.

Маленький столик был накрыт на два прибора и уставлен тарелками с ветчиной, колбасой, пирожками и другими закусками.

— Все это я на дорогу покупала, — наполняя тарелку гостя, говорила Наташа. — А вы завете, мое свидетельство уже начало мне помогать. Я ни за что не достала бы столько съестного, если бы не оно. Куда не придешь, все карточки требуют, а покажешь удостоверение, так без всяких разговоров отпускают все что ни попросишь. Я даже конфет купила, — улыбнулась она.

Когда закуски были уничтожены, Наташа принесла из кухни две прекрасных свиных котлеты с жареным картофелем.

— Да это целый пир, — восхищался Корсаков. — Однако большевистские сестры, должно быть, не голодают.

За котлетами следовал кофе с молоком и пирожными.

— Вот видите, — улыбалась Наташа, — как умеют ценить большевики своих верных слуг. Ну, со стола уберет, хозяйка, — окончив обед, произнесла она. — Одевайтесь-ка, Алексей Николаевич, да берите вон тот чемодан, а я сумку с провизией понесу.

На вокзале была невероятная давка. Пробиться к кассе было совершенно невозможно.

— Как же нам взять билеты? — произнесла озадаченная Наташа.

— Билеты, я думаю, уже куплены, — отвечал Корсаков. — Я просил об этом наших попутчиков, да и места в вагоне, я думаю, уже заняты для нас. Идемте на перрон.

Поезд был уже подан, но попасть в вагон нечего было и думать, так как у тормозных площадках творилось что-то невообразимое.

— Вы все-таки думаете, что занять нам места было возможно? — унылым голосом произнесла Наташа.

— Я думаю, что да, так как мои попутчики с раннего утра ушли на вокзал, а чтобы занять места для нас, захватили с собой двух наших товарищей по училищу. Вероятно, они уже сидят в каком-нибудь вагоне и нас поджидают.