Ураган в сердце

Странно, но отцу, похоже, нравилось то, что его новая жена сотворила с домом, когда он водил его по нему, показывая комнату за комнатой. Он лишь улыбнулся, когда Флора указала ему на ошибку в определении гарнитуры шрифта, причем обращалась с ним как с нерадивым учеником, не выучившим заданного урока. Отцово старое кожаное кресло, в представлении Джадда так же вписавшееся в его образ, как и бородавка на ухе, исчезло: обитое ситцем новое, которое он обходительно пестовал, на самом деле было удобнее, – а еще отец больше не курил трубку, даже в редакции.

Обреченный провести лето в Хэйгуде, Джадд в общем-то сумел пережить это, подолгу пропадая в редакции газеты, стараясь как можно чаще есть в кафе у Берлью и удирая из города по любому удачно придуманному поводу. Находиться дома означало терпеть муку какой-то неуместности, выносить которую было тем труднее, что у отца его присутствие явно вызывало чувство неловкости. Обратно в Колфакс он отправился на неделю раньше.

Больше никогда не проводил он больше двух ночей под кровом, когда-то бывшим ему родным. Наезды Джадда в Хэйгуд делались все более редкими, обычно он заезжал переночевать во время командировок, в последний раз почти четыре года назад.

– Сейчас он, полагаю, на покое, – произнесла миссис Коуп.

– Нет, по-прежнему руководит газетой, – отозвался он и продолжил, немного рассказав ей про Хэйгуд и про «Геральд», подытоживая: – Сейчас у него есть возможность продать ее, и стоило бы, да он все никак не в силах выпустить ее из рук. Понять это можно, ясное дело: сорок два года – срок долгий, а газета была всей его жизнью.

– А никого больше нет, чтоб продолжить?

– Ему как раз и хотелось, чтоб я за это взялся, – снисходительно улыбнулся Джадд.

– А вам, полагаю, это неинтересно? – спросила миссис Коуп. – Помню одного пациента, он тоже чем-то таким в рекламе занимался, да только о том и мечтал, чтобы купить небольшой еженедельник где-нибудь в глуши и осесть там, издавая его.

Джадд рассмеялся.

– Знаю, на свете полно чудиков с такой же мечтой. Я этим досыта наелся, когда мальчишкой был, изведал, почем фунт этого лиха. Впрочем, совсем не плохая жизнь – если ты как раз такой и хочешь.

– А вам такой не хотелось никогда?

Он покачал головой и даже слегка фыркнул, показывая: такая идея его скорее забавляет, нежели вдохновляет, – потом подобрался, представляя, как трудно будет отвечать на письмо. Что ни напиши, а никуда не деться от того, чтобы не высказаться о сохранении наследия, на которое отец всю свою жизнь положил, в общем-то и думать нечего.

В дверях снова появился доктор Карр, проверяя, как чувствует себя больной.

– Отлично, – сказал Джадд. – Так гораздо лучше.

Склонив голову набок, Карр вгляделся в лицо больного:

– Хорошо, можете сидеть до самого обеда.

Миссис Коуп немного успокоилась, напряжение у нее явно спало, а улыбка, которой она наделила Карра, стала своего рода признанием того, что позволение сердечному больному сидеть в кресле, возможно, и не такая уж глупость, как она считала.

VII

1

Утром пришла очередная порция писем из Нью-Йорка, полдюжины посланий, подтверждавших масштабы охвата аудитории «Трансома» и ту тщательность, с какой штудировали ее сплетни все, кому было что всучить рекламщикам. Впрочем, одно письмо выбивалось из общего ряда, оно сильно поразило Джадда Уайлдера, тем более что получить его он просто не ожидал. Письмо было от Фредерика Коулмана, не отпечатанное на машинке, а написанное от руки, и не на бланке агентства с тиснением: «Канцелярия председателя правления», – а на личной почтовой бумаге, помеченной только адресом кооперативной квартиры, в которой, как было известно Джадду, в последнее время укрывался частично отошедший от дел Фредерик.

«Мой дорогой Джадд!