Ураган в сердце

Ясно же, незачем было позволять себе так расстраиваться из-за того, что он узнал от Роджера Старка. Возможно, положение было бы иным, если бы речь шла о послеинфарктной работоспособности Уайлдера: в клинике Аллисона ему не раз случалось уговаривать президентов корпораций справедливо отнестись к инфарктникам, дать им по-честному доказать, что они выздоровели, – но у Уайлдера проблема не в этом. Как ясно дал понять Старк, жребий был брошен задолго до инфаркта Уайлдера. То, что случилось: вся эта кутерьма с конференцией, – рано или поздно все равно бы случилось. Со временем, конечно, не повезло, удар настиг Уайлдера в такой момент, что хуже некуда, но и в том ничего необычного: в ряду последствий предынфарктного характера поведения часто оказываются личные отношения, тормозящие выздоровление. И нет такого доктора, который мог бы с этим что-то поделать.

Да и все не так уж и плохо. Старк совершенно определенно заявил, что хочет возвращения Уайлдера в компанию: на его собственных условиях, само собой, – но все равно Уайлдер, наверное, сумеет приспособиться. Только это уже – его забота. Ни от одного доктора нельзя ожидать, что он станет руководить жизнью пациента.

По пути домой, ведя машину в ночи, он убеждал себя поверить, что случившееся, может, даже пойдет Уайлдеру на пользу. Вполне может быть, что ему как раз и надо встряхнуться, по-новому, по-настоящему оценить себя. И когда он вернулся в Окружную мемориальную, то увидел, что есть очень веские основания считать: Джадд Уайлдер действительно прочно встал ногами на землю. Шел уже двенадцатый час, Уайлдер спал, а миссис Коуп уже ушла, однако ее последняя запись в истории болезни гласила: «Весь вечер весел и в добром духе».

Этим утром он нашел Уайлдера в том же настроении, тот старательно брился, смеялся над попытками медсестры сопровождать движения бритвы движениями крохотного ручного зеркальца. Карр поговорил с ним несколько минут, давая больному всякую возможность сказать о любых его заботах, однако не услышал ни единого упоминания о конференции. Предположительно, все еще оставалось скрытое беспокойство, только при данных обстоятельствах не было никакого смысла докапываться до него. Еще меньше смысла было хоть как-то упоминать о вчерашней остановке в Нью-Ольстере. Если Крауч и приедет навестить Уайлдера, как то предположил Старк, то, разумеется, будет лучше, если Уайлдер увидит в визите президента акт свободного волеизъявления, не запятнанный ни наветом, ни принуждением.

И сейчас, когда зазвонил телефон, он потянулся к трубке с тревожным возбуждением, впервые больше чем за неделю чувствуя себя свободным все свое внимание уделить чему бы то ни было, не погрязнув больше целиком и полностью в случай с Уайлдером.

– Миссис Уайлдер пришла, – сообщила девушка из регистратуры. – Она хотела бы минуточку переговорить с вами до того, как увидится с мужем.

– Миссис Уайлдер? – повторил он, не в силах поверить этому какое-то время, которое, пролетев, завершилось несдерживаемым взрывом восторга, взрывом, столкнувшим его разум с мертвой точки, и он наподобие электрогенератора вдруг бешено закрутился, выдав такой мощности силу, что доктора подняло на ноги и толкнуло к двери. Его наполнило ощущение, будто в последний миг пришла помощь, нежданно-негаданно объявился сильный союзник. Вот, оказывается, что было ему нужно и чего прежде ему не хватало: опоры, понимания, поддержки, – пришел конец борьбе в одиночку против неимоверных сложностей.

Только у самого поворота в вестибюль он замедлил ход, замявшись на мгновение при виде женщины, которая ожидала его. Слишком уж навязчивыми оказались воспоминания о женах некоторых из самых уважаемых пациентов Бернати, об этих дважды, а то и трижды замужних созданиях, для кого мужья значили не больше очередной строки в справочнике «Весь свет». Только разве хоть кто-нибудь их тех восточно-манхэттенских жен отказался бы от путешествия по Европе и кинулся бы сломя голову к постели больного мужа? Еще больше поведала ее улыбка, появившаяся на губах, как только женщина увидела его, и ее взгляд, не имевший ничего с общего с тем незабываемым вопросом: «…еврей у доктора Бернати?» – который его каждый раз глубоко ранил, несмотря на то что он старался относиться к нему бесстрастно. Она оказалась совершенно не такой женщиной, какой он представлял себе жену Уайлдера. От нее исходило тепло: тут ошибиться было невозможно, – взволнованно выраженная ею признательность за все, что он сделал для ее мужа, прозвучала слишком искренне, чтобы в ней усомниться. Но превыше всего прочего он увидел природный ум и способность к пониманию, обещавшие стать большим подспорьем для него.

– У меня действительно появилась мысль непременно с вами свериться, прежде чем говорить с Джаддом, – призналась она. – Не хочу ничего говорить или делать, что вам, возможно, не нужно.

– Весьма предусмотрительно с вашей стороны, – оценил доктор Карр. – Не всякая жена понимает, насколько это может оказаться важно.