Урал 2017. Эра безумия

– Нужно выбираться из города, – сказал Андрей. – В горы уходить, больше некуда. Возможно, туда еще не добралась эта напасть. А вдруг на высоте ее нет? Вооружаться, искать транспорт. Что-то делать с Кравцом – бросать его не дело, но тормозить он нас будет по полной программе. Еще этот светский львенок навязался, мать его… Тут и без загадочных вирусов скоро будет инфекций невпроворот… Одно плохо, мужики, какие планы ни строй – а до темноты нам придется вести больничную жизнь…

Они смотрели, как завороженные, на «картинки из городской жизни», не могли оторвать глаз. Привычный мир развалился – вместе с вечной борьбой за существование, с неумным зарабатыванием денег, относительным бытовым комфортом, с друзьями, родственниками, знакомыми, с продажными ментами, коррумпированными чиновниками, губернаторами, президентами. Если Шура прав, то чего тогда стоит эта технически вооруженная, погрязшая в сытости цивилизация, если она способна развалиться за двое суток? Чего стоит хваленая мировая медицина, проворонившая какой-то вирус? В глубине квартала на улице Чаплыжной что-то прогремело – возможно, взорвался газ. Вывалилась целая секция из здания – вместе с мебелью, мертвыми телами. В переулке, выходящем на проспект, металась ополоумевшая от страха собака. Снова что-то громыхнуло, над крышами пятиэтажек взметнулся столб. Вопили люди – и теперь уже толпа рванула в противоположную сторону. Они давились, вламывались в здание из красного кирпича, соседствующее с Совнархозом. Это было стадо – никем не контролируемое животное стадо. Что у них с головами, что они бросаются на любого, кто не похож на них? Зверский голод? Кто они? Ожившие мертвецы, те самые пресловутые зомби, питающиеся свежей плотью, или живые, но озверевшие люди с новоприобретенным инстинктом убивать?

Он пока не понимал. Требовалось время, чтобы осмыслить и вжиться. Из дома, атакованного безумцами, доносились крики. Распахнулась балконная дверь на четвертом этаже, выбежала женщина. Она схватилась за перила, перегнулась наружу. Лицо исказилось от отчаяния. Она кричала, умоляла помочь. Металась по короткому балкону, хотела перелезть на крохотный карниз, но сорвалась нога, пришлось вернуться. Она опять перегнулась – словно собралась броситься вниз. В квартире что-то происходило. Со звоном разлетелось стекло на балконной двери, показался мужчина. Он пятился задом, махал рукой, в которой был зажат кухонный нож. К нему тянулись длани убийц, он в отчаянии бил по ним, но не мог сдержать напор. Хлестала кровь. Он что-то крикнул женщине – в это время цепкая рука схватила его за горло. Оскалилась нечеловеческая пасть. Мужчину втащили обратно в квартиру – он уже не сопротивлялся, только обреченно выл. Женщина осталась на балконе одна – надолго ли? Андрей зажмурился, когда она приняла эпохальное решение – полезла через перила. Он оторвался от своей амбразуры, шикнул на товарищей – мол, чего уставились, не в театре. Заткнул уши, но поздно – тоскливый вой сменился шлепающим звуком упавшего на асфальт тела…

Они вернулись на «базу» весьма кстати. В складской нише, среди груды пропахшего нафталином тряпья, протекал жутковатый спарринг! Дрались «тыловые крысы», отчаянно набрасывались друг на друга. Вернее, набрасывался вахтер Кравец, позабывший про свою больную ногу, норовил схватить журналиста за горло, а тот смешно отбивался и орал так, словно его перемалывали в блендере! В представшем хаосе конечностей было что-то иррациональное. Впрочем, включились быстро. Андрей метнулся, схватил вахтера за шиворот, отбросил к стене. Тот ударился позвоночником, но не утерял подвижности. Оскалилась бездонная пасть, унизанная не самыми здоровыми зубами, проступили вены, глаза носились по кругу, выплескивая бешенство. Это был уже не тот Кравец – ответственный и исполнительный работник! Он рычал, схватил стальной клешней Андрея за щиколотку. Паника захлестнула. Он ударил второй ногой – пяткой в подбородок. Переломилась челюсть, но бывшему вахтеру это было, что слону дробина. Виталий Антонович продолжал извергать в пространство звуки дикой природы, поднимался, опираясь на сломанную ногу. Хрустела кость, он не чувствовал боли. Лицо превращалось в страшноватую маску тролля. Шура с Андреем застыли, наблюдая за рождением Левиафана. Неизвестно, чем бы закончилось это безумие, не прояви сноровку алкоголик Карташов. Витек издал короткий рык, ударил трубой сверху вниз, словно топором рубил чурку. Череп отзывчиво раскололся, глаза Виталия Антоновича растеряли сумасшедший блеск, сбились в кучку. Он закачался и повалился на бок, испуская пронзительный запах фекалий.

Вахтер Кравец был мертв. Вятский трясся, издавая что-то шипяще-свистящее, сучил ногами, отползая от мертвеца. На распухшей физиономии красовались свежие ссадины.

– Ну, ты зажег, Витек… – потрясенно пробормотал Андрей.

– Проблемы, Андрюха? – Витек говорил таким тоном, словно у него в горле застряла лампочка. – Промотаем обратно?

– Да нет, Витек, все нормально, ты молодец, – убитым голосом сообщил Шура.