Уральский самоцвет

В прежние времена во многих странах существовал обычай — оскорбленный (в том числе и статьей в печати) человек имел право вызвать на дуэль развязного автора. Прочтя эту похотливую, грязную статейку, невольно жалеешь, что никто еще не вызвал к барьеру распустившегося «биографа»! Югославский журналист Димитрие Белица рассказывает: однажды ночью к нему в номер гостиницы пришел Фишер и взволнованно спросил:

— А это не очень противозаконно — убить журналиста?!

Каким только не изображали не жалевшие красок ретивые писаки Фишера, издеваясь над его общей неразвитостью, отсутствием элементарных знаний. О нем придумано анекдотов, пожалуй, больше, чем о ком-либо другом за всю историю шахмат. Фишера изображали этаким американским «Иванушкой-дурачком», может быть, не зная, что этот герой русских сказок оказывался всегда самым умным, практически приспособленным человеком.

Много статеек было написано о полуграмотности Фишера, о том, что он читает лишь «Приключения Тарзана» и о похождениях Фуманчу. К сожалению, как уже известно, и мать Роберта Фишера рисует его таким же, хотя ее слова относятся совсем к юному сыну.

А о повзрослевшем Фишере Роберт Бирн пишет совсем иное:

«Впоследствии я ближе познакомился с Бобби, встречаясь с ним на американских чемпионатах. Он очень застенчив и недоверчив и не любит открываться людям при первом знакомстве. Для этого есть немаловажная причина. С тех пор, как его выдающийся шахматный талант получил всеобщее признание, всегда находились желающие использовать Роберта в своих корыстных целях, а поэтому вполне разумно с его стороны семь раз отмерить, чем соглашаться на участие в каком-то предприятии.

Особенно настойчивы были журналисты. Они, как правило, совсем не разбирались в шахматах. Не заботясь об истине, они распространяли о Бобби всевозможные сенсационные сведения. В результате Роберт не только избегает представителей прессы, но и вообще стал очень скрытен. Он охотно даст автограф настоящему любителю шахмат, но уклонится от надоедливого фотографа…

Мне доводилось слышать, будто Бобби не читал почти никаких книг и будто лучшей книгой, за исключением шахматного «Информатора», считает опус о Тарзане. Поверьте мне, что это не так. Мой брат, как всякий преподаватель языка и литературы, возит с собой последние романы, чтобы в свободное время было что почитать. Бобби постоянно обращался к нему за книгами, и, насколько я помню, у них не раз возникали недоразумения по поводу привычки Бобби загибать страницу, на которой он прервал чтение. Мой брат очень щепетилен в отношении аккуратного обращения с книгами, чего о Бобби, видимо, сказать нельзя».

Господа американские журналисты, не стыдно сам?! Это ведь вы придумали, будто Фишер неразвит, мало культурен, что он стоит значительно ниже вас по уровню развития. Уж не случай ли с репортером газеты «Голливуд трибюн» вызвал злобность к шахматному королю?

Когда вопрос одного беззастенчивого газетчика коснулся тонкостей шахмат, Фишер ответил:

— Зачем вам это? Вы все равно перепутаете в своих отчетах атаку Макса Ланге с защитой Мак-Кетчона.

После зашел разговор о планах чемпиона мира.

— Рассматриваете ли вы еще одну встречу со Спасским на высшем уровне как эвентуальную возможность? — спросил репортер.

— А что такое эвентуальная возможность? — в свою очередь поинтересовался чемпион мира.

Разъяснив смысл этого выражения, репортер задал свой следующий вопрос:

— Одно время вы собирались выступить по телевидению с серией бесед о шахматах, но позднее больше не возвращались к этой идее, — значит ли это, что вы отказались от своего плана?