Уральский узел

— Будет живым…

Куратор пристально посмотрел на него

— Кому и чего ты хочешь доказать, Володя? Или рискнуть напоследок?

— Мне нужна будет винтовка — не обращая внимания на куратора, сказал он — Винторез с термооптическим прицелом. А лучше СВД. Она мне нужна на позиции один, я её отметил.

— Хорошо.

— И ещё. Те трое. Бандеровцы. Передайте тяжёлым мою личную просьбу. Как от братишки…

…

— Первых двух можете живыми не брать. Украинца надо взять живым.

— Нам всех надо взять живыми.

— Вы знаете, о чем я

Куратор вздохнул

— Ох, чудишь…

— Я восемь лет на холоде, Геннадий Игоревич

— Хорошо…

— Имейте в виду — в ближайшее время что-то произойдёт. Какая-то серьёзная провокация. Рассчитано на это.

Екатеринбург, Россия. Улица Гагарина. 22 февраля 2019 года

Ночью — разогнали Евроманежку…

Они дежурили ночью у ноутбука, на который шёл информационный поток с нескольких сайтов, и с веб-камер, расположенных на Манежке и вокруг неё. Информация была отрывочной, но те, кто пережил украинские события — прекрасно догадывались обо всем остальном. Произошло примерно то же самое, что и в Мариинском парке, восемнадцатого февраля две тысячи четырнадцатого. Тогда — колонна с Майдана направилась под стены Верховной рады, чтобы то ли потребовать, то ли поддержать голосование за возврат к редакции Конституции от 2004 года. О, украинская Конституция, многократно изнасилованная и теперь уже — покорно ложащаяся под очередную власть. Сколько тебя ещё будут менять, а главное — зачем?

Тот, кто видел карту центра Киева с отмеченными зонами контроля Майдана и расположением основных правительственных зданий — тот поразился бы, насколько близко власть работала от тех, кто её ненавидел и готов был сбросить любой ценой. В Мариинском парке рядом со зданием Верховной рады стояли, по мнению одних Антимайдан, по мнению других — титушки. Противостояние — сдерживала милиция, встав кордоном между одними и другими. Просто так стоять и ничего не делать было нереально — сначала полетели камни, потом — самодельные гранаты. Противостояние нарастало. Затем — Беркут получил приказ и ринулся на разгром подступивших к Раде майданных сотен — те сразу не выдержали и бросили бежать. Беркут, до этого три месяца стоявший под градом камней и коктейлей Молотова наступал, сбитые с ног — оставались лежать, их добивали идущие по пятам Беркута титушки. История сохранила чудовищные свидетельства — между лежащими людьми бегает человек (если это человек) и добивает их выстрелами из пистолета Флобера[17]. Разбитые сотни — бросились под защиту Майдана, навстречу им — выдвинулись резервы из хорошо вооружённых бандеровцев. Число погибших тогда — не знает никто, но это явно не несколько человек, как сообщили тогда. Побоище в Мариинском парке — стало началом кровавой развязки киевского противостояния.

В Москве — происходило то же самое — только титушек больше, Майдан меньше, и спрятаться негде. Какая-то провокация со стрельбой в районе Старой площади — сведения о ней были самые разнообразные, противоречащие друг другу. Долгое противостояние лицом к лицу, разделённые цепями полиции и ОМОН. Массовые драки на периферии в спальных районах Москвы, чтобы подогреть ненависть друг к другу и умножить счёт. И, наконец — кровавая развязка противостояния, в котором — не выиграет никто.

Самое страшное слово в этом — никто. Никто не выиграет. Будет только хуже…

Он не понимал — он точно знал это. Потому что видел своими собственными глазами, как это бывает…

Кстати, различия между теми, кого прислали сюда убивать — проявились и тут. Двое неонацистов, Павел и Сергей — не скрывали своего удовлетворения, жалели что сами не оказались там, на Манежке и не получили возможность жечь и убивать. Назар — смотрел молча, а когда его дежурство подошло к концу — вставая из-за стола, осенил себя крестом и что-то прошептал на украинском.

Возможно, это была молитва.

* * *

Утром — прибыл Мечислав — он был где-то в другом месте, всю ночь. Приказал быстро собираться…

* * *

Гагарина…

Они шли по улице Гагарина. Прямо под прицел…

Пульсирующий гул выкриков. Свобода! Свобода! Россия! Свобода! Борись! Борись! Разлив трехцветных государственных флагов над толпой — тысяч восемь — десять, не меньше, для России очень неплохо.

И это он — завёл их под прицел. Он же — должен был их сейчас спасти…

Перед тем, как зайти в здание — он посмотрел по сторонам, в небо… сумрачно, туманно, сыро, вот-вот пойдёт снег, и квадрокоптеры в небе — он насчитал три только со своего места…

Наверх, на девятый этаж — он поднимался бегом. Времени нет совсем.