Уральское эхо

Накануне нападения филеры и сыщики тайком перебрались в контору. Это потребовало особых усилий и хитрости. Жандармов доставили на телеге под пустыми мешками, в два захода. Полицейские переоделись рабочими и прошмыгнули днем в толпе. К этому времени ряды заговорщиков пополнились Музыкиным. Обергауз сообщил своему доверенному лицу о том, что у них сменились хозяева и надо продолжить воровать, но уже на новый лад… Алексей Николаевич при разговоре не присутствовал и встретился с кассиром-артельщиком уже под вечер.

Он поражался тому, как восприняли новую ситуацию эти двое. Вполне хладнокровно! Остались при должностях и высоких окладах, избежали следствия и суда. Немец получал как министр! Полностью его титул звучал так: главноуправляющий Березовского золотопромышленного товарищества, заведующий обработкой руды горный инженер Обергауз. Окладное жалование – 6 000 рублей, квартирные – 874 рубля, 600 на содержание прислуги и сада, 90 – страхование имущества, 108 – на выплату жалования сторожу. Управляющему полагалось держать пять лошадей, и товарищество платило ему больше 1 000 рублей в год на конюха и на фураж. Если считать ковку, ремонт сбруи и двух экипажей, а также расходы на отопление, поддержание дома в чистоте и порядке, вор обходился владельцам промысла почти в 12 000 рублей! Два раза в год, на Пасху и Рождество, он дополнительно получал крупные тантьемы[98]. А ему показалось мало.

Но вот наступила ночь. Служащие покинули контору. Пришел на дежурство запасной ефрейтор с ветхой берданкой и был заперт Лыковым в подвале для его же безопасности. Парень так и не узнал, что начальство приговорило его к смерти…

Большая комната, именуемая минералогическим кабинетом, располагалась на втором этаже и выходила окнами на двор. Железная дверь, железные ставни, все как положено. Бандиты уже получили копии ключей. Взяв самородки, они должны были перед уходом взломать замки, чтобы отвести подозрение от администрации. К тому времени отставной солдатик уже лежал бы с перерезанным горлом.

Пять человек расположились в двух концах лестницы на второй этаж. Филеры заняли позиции наверху, а сыщики – внизу. Алексей Николаевич не случайно выбрал для нападения именно это место. Длинная и прямая, лестница простреливалась насквозь. Ступившие на нее оказывались в ловушке, им некуда было спрятаться.

Отдельно стоял вопрос, как быть со сторожем. Ефрейтора нельзя было подставлять под нож. Требовалось, чтобы его роль сыграл кто-то из арестной команды. Роль очень опасную. Обоих питерцев бандиты могли знать в лицо, оставались только жандармы. Вызвался Иван Захарович как самый опытный и смелый. Он приказал принести две бутылки водки и соленый огурец. Водку старший филер перелил в кастрюлю и спрятал в запечье. При этом сделал один большой глоток, предварительно прополоскав горло. Пустые бутылки Белопашенцев поставил на пол возле топчана. Подумав, он положил их набок. А огурец надкусил и пристроил рядом. Бердану, наоборот, задвинул в самый угол. Полюбовался на картину – хороша! Дыхнул раз-другой, и в комнате запахло будто в кабаке. Завершая мизансцену, Иван Захарович лег на топчан, развалился подобно пьяному и захрапел весьма натурально. Лыков в восторге сказал:

– Да вам в императорский театр надо!

Оставалось надеяться, что бандиты тоже обманутся и не станут резать спящего. Опытные гайменники стараются избегать лишней крови. Если попадешься, меньше приговорят. И все же риск оставался. Вдруг на всякий случай ткнут ножом в сердце?

Приготовления были закончены, в конторе стояла мертвая тишина. Алексею Николаевичу она казалась зловещей. Он сотни раз сидел в засаде, провел много опасных задержаний. Но здесь особый случай. Их всего шестеро, а противники могут явиться вдесятером. Белопашенцев будет у них в руках. Бандиты непредсказуемы, а времени на подготовку у сыщиков имелось всего-ничего…

В волнениях прошло долгих шесть часов. В три с минутами в замке провернули снаружи ключ. Иван Захарович сразу захрапел как паровоз. Лыков с Азвестопуло отступили в каморку с метлами и заперлись. В тишине послышались осторожные шаги – вошли несколько человек. Под дверью мелькнул луч света – грабители включили электрические фонари.

Тихий голос сказал:

– О! Караульный дрыхнет. Ну-ка, что тут?

Звякнули друг о друга бутылки.

– Две вылакал, сволочь. То-то от него несет… Вдруг еще облюется? Что делать с ним будем, Матвей Досифеевич?

Раздался другой голос, властный:

– А где его ружье?

– В углу бросил.

– Сторож, мать его ети… Дай послушаю: может, притворяется?

Стало тихо. Наступил опасный момент. Изображать спящего трудно, если нет опыта. Человек во сне дышит редко, и тому, кто притворяется, не хватает воздуха. Однако пьяного представить легче. Неровное дыхание, храп с присвистыванием; можно бормотать целые фразы и ворочаться с боку на бок.